Погруженный в думы, Мусаси забыл об усталости. Он долго стоял на месте. Взошла луна. В такие ночи Оцу любила играть на флейте. В звоне мошкары Мусаси услышал смех и голоса Оцу и Дзётаро.
Вдали блеснул огонь, и Мусаси решительно двинулся на него.
Заросли клевера скрывали одинокую покосившуюся хижину со стенами, оплетенными стеблями тыквы-горлянки. Цветы ее в сумерках походили на огромные капли росы. Подойдя поближе, Мусаси вдруг услышал храпение коня, привязанного с другой стороны развалюхи.
— Кто там?
Мусаси узнал голос мальчика-рыбака.
— Не пустите меня переночевать? Я уйду рано утром, — попросил Мусаси.
Мальчик внимательно осмотрел Мусаси из-за двери и нерешительно произнес:
— Заходите.
Мусаси в своей жизни не видел более убогого жилища. Лунный свет падал сквозь щели в потолке, по ногам гулял ветер, хотя на полу были циновки. Мусаси не нашел даже гвоздя, чтобы повесить свою накидку.
Мальчик церемонно склонился перед Мусаси и спросил:
— Вы просили у меня рыбу. Вы любите гольцов?
Манеры мальчика не вязались с нищей обстановкой. Мусаси в недоумении уставился на него.
— Почему вы так смотрите?
— Сколько тебе лет?
— Двенадцать.
Мусаси поразило лицо мальчика. Грязное, как корень лотоса, вытащенный из земли, немытые волосы напоминали птичье гнездо. В лице чувствовался твердый характер, а глаза сверкали, как драгоценные камни.
— Есть немного проса и риса, — гостеприимно предложил мальчик. — Я уже дал рыбы отцу, осталось и для вас.
— Спасибо.
— Вы, верно, не откажетесь от чая.
— Если не затруднительно для тебя.
— Подождите, пожалуйста, — сказал мальчик и ушел в соседнюю комнату, притворив за собою скрипучую дверь.
Мусаси слышал, как мальчик ломал хворост и раздувал огонь в глинобитном очаге. Хижина вскоре наполнилась едким дымом, который выгнал наружу мошкару.
Мальчик появился с подносом. В одно мгновение Мусаси проглотил и солоноватых жареных гольцов, и рис с просом, и суп из соевых бобов.
— Очень вкусно, — сказал он мальчику.
— Понравилось? — приветливо спросил тот.
«Очень воспитанный ребенок», — подумал Мусаси и сказал вслух:
— Я хотел бы поблагодарить хозяина дома. Он еще не спит?
— Хозяин перед вами, — ответил мальчик.
— Ты один?
— Да.
— Вот как, — протянул Мусаси. — А чем же ты живешь?
— Сдаю внаем свою лошадь. Раньше мы выращивали рис. Лампа сейчас потухнет, кончилось масло. Вы ведь собираетесь спать, да?
Мусаси растянулся на старой циновке у стены. Однообразное гудение мошкары усыпляло. Мусаси заснул, но во сне он вдруг сильно вспотел, вероятно, из-за усталости. Ему снился шум дождя. От шума он очнулся и сел. Слух не подвел его. Он отчетливо слышал, как кто-то точил меч или нож. Мусаси невольно потянулся за своим мечом.
— Не спится? — спросил мальчик из соседней комнаты.
Мусаси вздрогнул, удивившись, что мальчик задал этот вопрос.
— Почему ты занимаешься этим ночью? — тревожно спросил Мусаси, словно готовясь к обороне.
Мальчик рассмеялся.
— Я вас напугал? Вы такой большой и сильный.
Мусаси молчал. Может, в обличии крестьянского мальчика он встретил вездесущего дьявола?
Шарканье оселка по лезвию возобновилось. Мусаси подошел к двери. Сквозь щелку он увидел, что там была кухня с постелью в дальнем углу. Мальчик сидел у окна возле большого кувшина с водой. Пристроившись под лунным светом, он точил тесак, каким обычно пользуются в хозяйстве крестьяне.
— Для чего он тебе? — поинтересовался Мусаси.
Мальчик, взглянув на дверь, не ответил. Через несколько минут он вытер тряпкой лезвие и, прищурившись, оглядел клинок. В лунном свете сталь сверкнула холодным блеском.
— Как вы думаете, — сказал мальчик, — разрублю ли я им человека надвое?
— Если знаешь, как это делать.
— Об этом не беспокойтесь.
— Кого ты собираешься убить?
— Своего отца.
— Отца? — ужаснулся Мусаси, распахивая дверь. — Ты шутишь?
— Нет.
— Не верю, что ты намерен убить собственного отца. Крысы, осы и прочие твари не убивают своих родителей.
— Если я его не разрублю пополам, то не смогу унести его.
— Куда унести?
— На кладбище.
— Он что, умер?
— Да.
Мусаси повнимательнее взглянул в дальний угол. Ему и в голову не приходило, что у стены лежит покойник. Теперь он увидел старого человека, покрытого кимоно, у изголовья которого стояла плошка с рисом, чашка с водой и деревянная тарелка с жареными гольцами.
Мусаси растерялся — ведь он, ничего не ведая, попросил у мальчика гольцов, предназначенных для духа умершего. Он поразился сообразительности мальчика, который придумал разрезать покойника надвое, чтобы донести тело до кладбища. Некоторое время Мусаси молча наблюдал за мальчиком.
— Когда он умер?
— Сегодня утром.
— До кладбища далеко?
— Оно в горах.
— Разве ты не можешь кого-нибудь нанять, чтобы его отнесли?
— Денег нет.
— Я дам тебе их.
— Мой отец ни от кого не принимал подарков. Он и в храм не ходил. Спасибо, я все сделаю сам, — ответил мальчик, решительно встряхнув головой.
Судя по силе характера, смелости и самостоятельности мальчика, его отец вряд ли происходил из обыкновенной крестьянской семьи. Необыкновенные качества сына подтверждали незаурядность отца.
Из уважения к памяти покойного Мусаси не стал еще раз предлагать деньги, а вызвался донести тело до кладбища. Мальчик согласился. Они вместе погрузили покойника на коня. Когда дорога круто пошла в гору, Мусаси понес тело на себе.
Кладбище было на небольшой поляне под старым каштаном, посреди которой лежал круглый камень. Могилу зарыли, и мальчик положил цветы, сказав, что здесь похоронены его мать, бабушка и дедушка. Сложив ладони, он застыл в молитве. Мусаси тоже помолился о покое душ усопших.
— Камень совсем не старый. Когда вы поселились в этих краях? — спросил Мусаси.
— Мой дедушка сюда переехал.
— А где вы жили прежде?
— Дедушка происходил из самурайского клана Могами. После поражения своего сюзерена дедушка сжег родовую книгу и все имущество. Ничего не осталось.
