— Расскажи-ка!
— Ничего не случилось. А почему вы спрашиваете?
— Ты необыкновенно молчалив. Тебя что-то огорчило?
— Нет, ничего, господин. Просто задумался. Если я останусь с вами, то не смогу найти своего учителя. Мне лучше одному отправиться на поиски, если вы не возражаете.
— Возражаю, — непререкаемым тоном ответил Дайдзо.
Дзётаро, который почти дотронулся до рукава купца, резко отдернул руку и дрожащим голосом спросил:
— Почему?
— Давай лучше отдохнем, — проговорил Дайдзо, сворачивая на ярко-зеленую поляну, которыми славится провинция Мусаси. Усевшись, он махнул рукой слуге, чтобы тот продолжал путь.
— Мне необходимо поскорее отыскать учителя! — взмолился Дзётаро.
— Я сказал, никуда ты не пойдешь! — строго посмотрел на мальчика Дайдзо, раскуривая керамическую трубку. — С сегодняшнего дня ты — мой сын.
Дайдзо не шутил, Дзётаро судорожно проглотил комок, подкативший к горлу. Дайдзо засмеялся. Дзётаро, поняв, что это была шутка, сказал:
— Я не согласен! Не хочу быть вашим сыном.
— Что?
— Вы купец, а я хочу быть самураем.
— Ты скоро узнаешь, что Дайдзо из Нараи — не простой торговец без роду и племени. Будь моим приемным сыном, и ты станешь настоящим самураем.
Дзётаро с ужасом понял, что Дайдзо настроен серьезно. Пересилив страх, мальчик спросил:
— Позволите ли узнать, почему вы приняли это неожиданное решение?
Рука Дайдзо легла на плечо мальчика. Наклонившись к уху Дзётаро, купец спросил:
— Ты меня видел, маленький негодник?
— Видел вас?
— Следил за мной?
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Ты подглядывал за мной прошлой ночью.
Дзётаро усилием воли держал себя в руках.
— Почему ты шпионил за мной?
Дзётаро содрогнулся.
— С какой стати ты суешь нос в мои дела?
— Простите меня! — не выдержал Дзётаро. — Простите, я никому не скажу ни слова.
— Тише! Я не собираюсь тебя наказывать. Ты станешь моим приемным сыном. Откажешься, так мне придется убить тебя. Постарайся не доводить меня до крайности. Я считаю тебя хорошим мальчиком, очень смышленым.
Впервые в жизни Дзётаро почувствовал, что такое страх.
— Простите меня! — задыхаясь, бормотал он. — Не убивайте! Я не хочу умирать.
Дзётаро как пойманный жаворонок бился в железных руках Дайдзо. Мальчик боялся сопротивляться по-настоящему, зная, что его неминуемо настигнет смерть.
Купец и не думал силой усмирять мальчика. Он скорее осторожно обращался с Дзётаро. Прижав его к колючей щеке, Дайдзо прошептал:
— Ты ведь хочешь быть моим сыном?
От Дайдзо исходил крепкий мужской запах, который почему-то сковывал Дзётаро, заставлял его чувствовать себя ребенком, лишенным дара речи.
— Решай: или я усыновлю тебя, или ты умрешь. Решай сейчас.
Мальчишка взвыл от безысходности. Он тер глаза, размазывая пыль по лицу.
— О чем плакать? Тебе улыбается счастье. Обещаю, ты станешь знаменитым самураем, когда мы с тобой покончим наши дела.
— Но…
— Что же?
— Вы… вы…
— Говори же!
— Не могу!
— Говори, не тяни время. Мужчина должен без обиняков выражать мысли.
— Вы… вы занимаетесь воровством.
Дзётаро был бы рад вырваться из западни и умчаться со скоростью молодого оленя, но, сидя на коленях у Дайдзо, он словно ощущал вокруг себя непреодолимые стены.
— Ха-ха! — рассмеялся Дайдзо, ласково шлепнув мальчика по спине. — Это единственное, что тебя беспокоит?
— Д… да.
Массивные плечи купца тряслись от смеха.
— Конечно, я из тех, кто способен украсть целую страну, но я не грабитель и не вор. Посмотри на Иэясу, Хидэёси или Нобунагу — эти великие воины украли или жаждали украсть всю страну. Будь со мной, и настанет время, когда ты все поймешь.
— Выходит, вы не вор?
— Мне слишком низко заниматься столь невыгодным ремеслом. — Спустив мальчика с колен, Дайдзо продолжал: — А теперь прекрати хныкать, и в путь. С этого момента ты — мой сын. Я буду хорошим отцом. От тебя требуется лишь одно — ты никому не проболтаешься о том, что тебе приснилось прошлой ночью. Откроешь рот, и я сверну тебе шею.
Дзётаро понял, что у Дайдзо слова не расходятся с делом.
Идущие впереди
В конце пятого месяца Осуги добралась до Эдо. Стояла невыносимая жара, обычная при опоздании сезона дождей. Осуги вышла из Киото два месяца назад и неторопливо путешествовала от храма к храму, задерживаясь в пути, чтобы подлечить недуги.
Столица сёгунов не понравилась ей с первого взгляда. «Надо же затеять строительство на болоте! — раздраженно подумала Осуги. — Толком даже землю не расчистили от кустов и тростника».
Над трактом Таканава неподвижно висело облако пыли, ее густой слой покрывал недавно посаженные деревья и указательные придорожные камни. Дорога от Сиоири до Нихонбаси была забита воловьими повозками, груженными камнем и лесом. Новые дома с неимоверной быстротой вырастали вдоль дороги.
— Ах ты!.. — гневно воскликнула Осуги, взглянув на строящийся дом, с которого на ее кимоно шлепнулся комок мокрой глины. Рабочие на лесах разразились веселым хохотом.
— Как вы смеете бросаться грязью в людей да еще хохотать при этом? Вы должны пасть на колени и просить прощения.
В Миямото ее слова нагнали бы страху на любого крестьянина, но здесь, в огромном скопище людей, рабочие изумленно уставились на старуху.
— О чем бормочет эта старая ведьма? — спросил один из них.
— Кто посмел такое произнести? — взвизгнула Осуги.
Чем больше она гневалась, тем веселее хохотали рабочие. Стали собираться зеваки. Прохожие спрашивали, почему старая женщина выставляет себя на посмешище и не удаляется, как подобает ее возрасту.
Осуги бросилась к дому и выдернула подпорки из-под лесов. Рабочие с бадьей глины рухнули на землю.
— Ах ты, старая тварь! — Мужчины окружили Осуги.
— Прочь с дороги! — не дрогнув, скомандовала она и для убедительности взялась за рукоятку короткого меча.
Рабочие топтались на месте. Старуха явно была из самурайского сословия, и потасовка с ней грозила неприятностью.
— Не намерена терпеть наглости от простолюдинов! — высокомерно заявила Осуги, заметив их нерешительность.
Осуги зашагала дальше, непреклонная, выпрямив спину. Зеваки с уважением смотрели ей вслед.
