— Оцу, не сердись на меня, — проговорила Осуги. — Теперь, когда ты мертва, мне не в чем тебя укорить. Твоя смерть была неизбежной. Покойся с миром!
Старуха левой рукой нащупала густую шевелюру.
— Оцу! — раздался голос Такуана.
Темная пустота откликнулась эхом. Казалось, что Оцу зовут деревья и звезды.
— Ты не нашел ее? — Голос Такуана звучал тревожно.
— Ее здесь нет. — Хозяин гостиницы, в которой остановились Осуги и Оцу, вытер пот со лба.
— Ты ничего не спутал?
— Нет, я хорошо все слышал. Пришел монах из Киёмидзу, и старая женщина спешно покинула гостиницу, сказав, что ей срочно надо в святилище божества гор. Девушка ушла с ней.
Такуан и хозяин гостиницы замолкли.
— Может, они свернули с главной тропы или поднялись еще выше? — предположил Такуан.
— Почему такое беспокойство?
— По-моему, Оцу заманили в ловушку.
— Неужели старуха такая коварная?
— Нет, она прекрасная женщина, — загадочно ответил Такуан.
— Не поверил бы после всего, что ты рассказал. Да, еще кое-что припомнил.
— Что же?
— Девушка сегодня плакала в своей комнате.
— Ну и что?
— Старуха сказала нам, что девушка — невеста ее сына.
— Она всем это говорит.
— Судя по твоему рассказу, старуха дико ненавидит девушку и издевается над нею.
— Ненавидеть одно, но отвести девушку в глухую ночь на гору — совсем другое. Боюсь, что Осуги решила ее убить.
— Как убить? Ты же назвал старуху прекрасной женщиной.
— Она добродетельна по расхожим меркам. Часто молится в храме Киёмидзу. Подолгу сидит перед Каннон, перебирая четки. В такие минуты духовно она близка к богине милосердия.
— Я слышал, что она возносит молитвы Амиде.
— В миру много таких верующих. Их считают истовыми последователями Будды. Совершив что-нибудь неправильное, они идут на поклонение к Амиде, считая, что он простит им самые страшные прегрешения. Не задумываясь они убьют человека, зная, что милостью Амиды все грехи прощаются и они попадут в Западный рай после смерти. Эти добродетельные люди причиняют много хлопот.
Матахати испуганно оглянулся, не понимая, откуда доносится голос.
— Слышала, мама? — взволнованно спросил он.
— Ты узнал голос?
Осуги приподняла голову, не выпуская меча из правой руки. Левой она крепко ухватилась за волосы жертвы.
— Слышишь? Снова заговорили.
— Странно, ведь Оцу может искать только мальчишка по имени Дзётаро.
— Это голос мужчины.
— Сама слышу. Голос кажется знакомым.
— Плохи дела. Оставь голову, дай фонарь. Кто-то идет сюда.
— С той стороны, откуда раздаются голоса?
— Да. Бежим!
Опасность мгновенно помирила мать и сына, но Осуги не могла оторваться от чудовищного занятия.
— Подожди! — проговорила она. — После стольких испытаний я не могу уйти без головы. Иначе я не докажу, что отомстила Оцу. Сейчас закончу.
— О-о! — с отвращением простонал Матахати.
Крик ужаса сорвался с губ Осуги. Уронив отсеченную голову, она привстала, но зашаталась и рухнула на землю.
— Это не она! — воскликнула старуха, вскидывая руки и тщетно пытаясь подняться.
— Что… что с тобой? — забормотал Матахати, подскочив к ней.
— Посмотри, это не Оцу, а какой-то нищий, калека.
— Не может быть! — оторопел Матахати. — Я его знаю.
— Один из твоих дружков?
— Нет! Он выманил у меня деньги. Что делал около храма этот грязный жулик Акакабэ Ясома?
— Кто здесь? — раздался голос Такуана. — Оцу, ты?
Матахати оказался проворнее матери. Он успел скрыться, но старуха попала в руки монаха, крепко державшего ее за шиворот.
— Так я и думал. Конечно, твой милый сыночек сбежал. Эй, Матахати, почему ты дал деру, бросив мамочку? Неблагодарный олух! Немедленно иди сюда!
Осуги жалобно охала, повалившись на землю, но и теперь, не удержавшись, злобно прошипела:
— Ты кто такой? Что привязался?
— Не узнаете меня, почтеннейшая? Вас подводит память, — ответил Такуан, выпустив из рук ее ворот.
— Такуан!
— Удивлены?
— Ничуть. Бродяги вроде тебя болтаются повсюду. Рано или поздно, ты должен был объявиться в Киото.
— Вы правы, — усмехнулся Такуан. — Все, как вы говорите. Я странствовал по долине Коягю и провинции Идзуми, а прошлой ночью пришел в Киото и услышал от знакомого тревожную новость. Вынужден был срочно заняться этим делом.
— Какое мне дело до твоих странствований?
— Я подумал, что Оцу должна быть с вами. Я ее ищу.
— Хм-м.
— Почтеннейшая!
— Что еще?
— Где Оцу?
— Не имею понятия.
— Я вам не верю.
— Пятна крови вокруг, — вмешался хозяин гостиницы. — Кровь еще не загустела.
Свет фонаря упал на лежащее на земле тело. Лицо Такуана окаменело. Воспользовавшись моментом, Осуги вскочила и бросилась бежать.
— Подождите! — крикнул Такуан, не двигаясь с места. — Вы покинули дом, чтобы восстановить честь семьи. Вы ее запятнали еще больше. Твердите, что любите сына, а сейчас бросаете его одного на произвол судьбы, погубив его жизнь?
Голос Такуана гремел, как раскаты грома. Осуги резко остановилась. Лицо старухи исказилось, она постаралась придать голосу вызывающий оттенок:
— Запятнала честь семьи, погубила жизнь сына? Что за нелепые выдумки! — ответила она нарочито вызывающим тоном.
— Сущая правда.
— Глупец! — презрительно засмеялась Старуха. — Кто ты такой? Болтаешься по свету, ешь пищу чужих людей, живешь в чужих храмах, справляешь нужду в полях. Что ты знаешь о семейной чести? Что ты понимаешь в материнской любви? Пережил ли ты хоть раз трудности, которые выпадают на долю обыкновенных людей? Прежде чем унизить других, тебе следовало бы попробовать пожить собственным трудом, как все нормальные люди.
— Вы задели больное место, я с вами согласен. Немало есть монахов, которым я сказал бы то же самое. Я всегда признавал, что ваш язык острее моего, что вы всегда меня переспорите, госпожа Хонъидэн.
— Мне осталось выполнить еще одно важное дело в этом мире. Напрасно ты считаешь меня бездельницей с острым языком.
— В любом случае мне надо поговорить с вами.
