— Развяжите меня.
Николай обернулся к Шельге:
— Просит развязать.
— Я понимаю немецкий, — ответил майор. — Пусть сначала даст согласие быть проводником, а там и поглядим.
Воронов передал слова командира немцу. Тот мгновенно выразил согласие.
— Змей, развяжи его, — приказал Шельга. — И тщательно проверь карманы.
— Может не стоит, командир? — Змей покосился на майора. — Больно резвый, как бы чего не выкинул, блин.
— Делай, как сказал.
Змей отдал свое оружие Боголюбову, шагнул к немцу и, обшарив карманы, достал из одного опасную бритву:
— Гляди, командир, что фриц припрятал! Уф, фашистская морда! — Тяжелый кулак навис над пленником.
Хольман поежился, вжавшись в пол.
Змей усмехнулся, раскрыл бритву и стал неспешно перерезать веревки на руках и ногах пленника.
— Смотри мне, без глупостей. Будь паинькой, понял? Я буду за тобой приглядывать, так что… — Змей поморщил нос. — Воняет от тебя как от старого козла. У тебя что — с гигиеной проблемы?
Карл ни черта не понял из сказанного, но послушно закивал, готовый согласиться со всем чем угодно, лишь бы поскорее избавиться от пут. Едва получив свободу, обвел русских малахольным взглядом и попросил:
— Хабэн зи цигарэтэн, биттэ? Ман виль раухэн, абэр бай унс зинд ди зайт лангэм цайт цу эндэ гэгангэн…
[14]
Змей, уловив созвучие в немецком слове «цигарэтэн», ошалело уставился на немца и воскликнул:
— Тудыть его налево! Он что, закурить просит? — Расстегнул нагрудный карман, достал пачку «Мальборо» и протянул одну сигарету немцу, по-отечески добавив: — Совсем спекся зомби без табачка. Бери, пока я добрый и, смотри, не обоссысь от счастья.
Хольман взял сигарету и расплылся в благодарной улыбке. Понюхал, поводив сигаретой возле ноздрей. Затем размял пальцами табак, сунул сигарету в рот и, посмотрев на Змея, поднес кулак к сигарете и потер подушечкой большого пальца по фаланге указательного, изобразив процесс прикуривания от зажигалки.
На лице Змея расплылась улыбка, и он добродушно резюмировал:
— Ну вот. Ни говна, ни ложки. Опять-таки в угоду общему делу придется выручать фашиста. Держи! — И бросил ему зажигалку.
Едва Хольман сделал первую затяжку, как тут же зашелся в страшном кашле, точно туберкулезник, вдохнувший дым от тлеющей портянки ассенизатора. Из глаз немца покатились слезы.
— Едрить его налево! — ругнулся Змей, забрав зажигалку из руки немца и пару раз хлопнув его по спине. — Нет, с тобой точно каши не сваришь! Лучше б ты и не начинал курить, чахоточный.
В помещение вошла Лиса. Лицо ее, даже при слабом освещении, выглядело бледным и подавленным. Взгляд — холодный.
— Что вы с ним делаете? — спросила она.
— Курить пытаемся научить, — пошутил Змей, — а он сопротивляется. Что это ты такая бледная? В пустыне змей кушала и ничего, а тут услышала о крысятине и расхворалась?
Лиса ничего не ответила на дурашливую иронию Змея, но искорки гнева блеснули в ее глазах. Подошла к немцу и протянула пластиковую бутылку с водой:
— Пейте.
Хольман схватил бутылку и присосался к ней, как голодная пиявка. После нескольких глотков ему стало немного лучше.
— Спасибо, — поблагодарил Карл, тяжело дыша. — Я давно не пил такой чистой и вкусной воды.
— Можете оставить себе, — сказала Лиса и добавила: — Хотя от пагубных привычек — не панацея.
Она подошла к Шельге и тихо спросила:
— Согласился?
— Да, — ответил майор, поняв, о чем шла речь. — А куда он денется с подводной лодки?
— Вы что-то ему пообещали? — поинтересовалась девушка.
— Нет. Сам согласился. Практически добровольно. Ничего не требуя.
— Странно, странно, — задумчиво проговорила Лиса. — Не похоже это на добровольную помощь. Матерый эсэсовец, сразу видно. Нужно бы за ним присматривать получше. Очень скользкий тип.
— Согласен, — подтвердил майор. — Змей и присмотрит. Он с ним общий язык уже нашел.
— А чего я-то? — слегка возмутился Змей. — От него воняет, как от козла!
— Освежи его одеколоном, — напутствовал его Шельга, уводя Лису в сторону.
Змей хмыкнул и погрозил немцу растопыренными указательным и средним пальцами, словно собирался выколоть ему глаза.
— Со вторым что будем делать? — спросила девушка у командира.
— А чего с ним делать? — будничным тоном произнес майор. — Пустышка! Примем превентивные меры. Крот позаботится. Видеть проводнику это не обязательно. Чего доброго испугается и слиняет раньше времени — потом ищи свищи его по подземельям.
— Согласна. Ну, а как поступим с ним… потом? — Лиса коротко кивнула на Хольмана и тут же скосила глаза на Шельгу. Задержала взгляд, будто проверяя, поняли ли они друг друга. — Оставим? Экземпляр интересный.
— А стоит? — озадачился майор. — По-моему, не представляет никакого интереса. Говно с приправой карамели, не более того.
— Может вы и правы, но я бы все-таки не торопилась делать поспешные выводы. Регенерация организма очевидна.
— Лиса, с тобой все в порядке? — неожиданно спросил Шельга. — Ты белая, как простынка.
— В порядке, командир. Видимо, съела что-то несвежее на станции или в лагере — вот и тошнит.
— Таблетку из спецаптечки приняла?
— Конечно, командир. Мне уже лучше.
— Любопытная у нас подбирается компания, — с горечью и в то же время вроде бы забавляясь, проговорил Шельга.
— О чем вы, командир? — спросила Лиса.
— А-а! — Шельга отмахнулся рукой, отвернулся и больше не произнес ни слова.
В это время Хольман, с видом счастливого идиота, которого все любят, что-то рассказывал Николаю.
* * *
Восемь экзоскелетов мерно вышагивали по тоннелю. Шаги гудели, отражаясь от стен и перекрытий. Вокруг царила тьма, и только редкие уцелевшие лампочки, горящие на значительном отдалении друг от друга, указывали на то, что подземный мир еще продолжает жить. Жить своей собственной жизнью. Жизнью, полной вытянутых, призрачных теней и отсутствием реального времени. Жизнью, слишком сложной для осязания и понимания. Жизнью, от которой прошибает холодный пот и хочется кричать.
Многие из боковых ответвлений центрального прохода оказались разрушены. Доходившие до потолка насыпи часто заставляли группу сворачивать и обходить каменные завалы по тесным техническим коридорам. Немецким саперам, в далеком сорок шестом, все-таки удалось взорвать часть входов-выходов базы. А что не смогла сделать взрывчатка — завершил сошедший ледник. Дрожь земли передалась в подземное логово нацистов и оставила мрачный отпечаток, обрушив во многих местах стены и бетонные своды потолков.
