Томский выглянул из укрытия. Бой продолжался, хотя и не с таким размахом, как вначале – стороны начали экономить боеприпасы.
– Что, Шестера, постреляем? – поинтересовался Анатолий у ласки, которая прижалась к его ноге. – По глазам вижу, что согласна.
Первым выстрелом Толик снял одну особо резвую амазонку, которая спряталась за колонну и старательно поливала выступ, на котором залег Носов, ливнем пуль. Женщина ткнулась лицом в колонну, выронила «калаш». Его сразу попытался подхватить член братства кастратов, но Толик влепил ему пулю между глаз. Еще одним выстрелом Томский снес макушку второй приспешнице Мамочки, а потом и сам вынужден был залечь – его заметили и обстреляли. Пришлось уткнуться лицом в мусор и прикрыть голову руками. Только через минуту он получил возможность осмотреться. Оказалась, что его помощь пришлась кстати. Друзьям удалось вывести из игры трех амазонок и ранить одного кастрата, который теперь корчился, царапая ногтями колонну. Томский отполз за соседнюю кучу мусора. На этот раз это был не битый кирпич, а знаменитый курган из прикрытых брезентом человеческих останков. От вони перехватило дыхание, а тут еще брезент зашевелился, и через прореху в нем на Анатолия уставились глаза любопытной крысы.
– А ну, кыш!
Томский хлопнул по брезенту ладонью в надежде прогнать грызуна. Крыса испугалась. Пытаясь забиться поглубже в свою нору, дергалась так, что кусок брезента сполз на пол. Томский увидел ступню. Частично обглоданная, испещренная темно-зелеными трупными пятнами, она шевелилась, словно ее обладатель пытался выбраться из-под тел товарищей по несчастью. Дело было, конечно, в крысах, снующим по проделанным ими туннелям, но от понимания этого Толику легче не стало. Он решил оставить крыс в покое. Лучше уж подыскать подходящую цель и с толком потратить предпоследний патрон.
Цель отыскалась быстро. Томский с удивлением увидел женщину, которая, в отличие от своих подруг, была прилично одета. Черный комбинезон обтягивал невысокую стройную фигурку. Поверх него был надет разгрузочный жилет, а кремового цвета шарф, дважды обмотанный вокруг шеи, смотрелся франтовато. И самое главное: девушка держала в руках не карабин, и не популярный для всех времен и народов «калаш», а винтовку с оптическим прицелом.
– М-да, милашка. Тебе только белых колготок не хватает…
Томский поймал в прорезь прицела голову снайперши. Потом опустил ствол на уровень ног. Дамочку стоило убрать. Причем в первую очередь. Однако Анатолий никак не мог нажать на курок – девушка с винтовкой чем-то напоминала ему жену.
«Стреляй, придурок! Не время распускать сопли. Или хочешь дождаться, когда она пристрелит кого-нибудь из своих ребят? Война есть война. Не ты захватывал их плен, засовывал в рот кляп, лупил прикладом между лопаток и собирался резать бензопилой».
Палец Томского коснулся курка. Толик взял себя в руки, но выстрелить так и не успел. Он не сразу придал значение шороху за спиной. Решил, что это Шестера. А когда сообразил, что ласка не может производить столько шума, повернулся. В нескольких метрах стоял мужчина в набедренной повязке. В поднятой над головой руке он держал трубу-копье, доставшееся в наследство от брата-кастрата. Его перепачканное сажей лицо искажала гримаса ярости.
– Спокойно, парень, – стараясь не делать резких движений, Томский перевернулся на спину. – Мы ведь можем договориться, правда?
Кастрат чуть опустил руку. Дипломатия Томского сработала, но успех оказался недолговременным.
– Ты убил Мамочку!
– Она сама напросилась… Теперь ее нет. Ты свободен и нам нет нужды ссориться.
Толик прекрасно понимал, что ссориться они будут. И не просто ссориться, а убивать друг друга. Без вариантов. Теперь все решали доли секунды. Не сводя глаз с кастрата, Томский направил на него карабин. Выстрел. Пуля вошла в горло, но противник все еще стоял на ногах. Второй выстрел превратил левый глаз вассала Мамочки в красную ямку. Кастрат уронил копье и упал.
Толик уже не думал о том, что в обойме нет патронов. Охваченный эйфорией, приходящей только во время настоящей игры с жизнью и смертью, он, даже не пригибаясь, подбежал к снайперше и ткнул ее стволом в затылок.
– Брось винтовку, красавица. Пора заканчивать это бессмысленное кровопролитие.
– Н-не-на-вижу вас всех. – Снайперша опустила винтовку. – Твари!
– С этим мы после разберемся. – Томский избавился от карабина и выдернул винтовку из руки снайперши. – Теперь можешь повернуться.
– Ненавижу. Буду убивать. Пока дышу – буду убивать.
Девушка была бы красивой, если бы не нос. Сломанный и свернутый набок, он походил на расплющенную вареную картофелину. Травма была получена явно не в боксерском поединке.
– Тебя обидели. Я все понимаю. Но поверь: ты просто встретила не тех мужчин. Не все мы такие.
– Что ты об этом знаешь?
– Может, и не очень много, но сейчас речь не об этом. Кто у вас старший?
– Мамочка умерла. Ее дочь и Годзилловна – тоже. Теперь у нас нет старшего.
– Есть. Старшей будешь ты. Поздравляю с назначением. А сейчас крикни своим, чтобы перестали палить и бросили оружие.
– Они не послушаются.
– А ты попробуй. Только имей в виду: я хоть и не насильник, но, в случае чего, сломанным носом не отделаешься. Действуй, милочка.
– Я тебе не милочка. Меня зовут Лидия.
– Анатолий. Вперед, Лидия!
Снайперша подняла руки и вышла из-за колонны.
– Прекратить огонь! Мы сдаемся!
Предложение Лидии было принято не сразу. Ей пришлось повторить его еще дважды, прежде чем выстрелы стихли.
– Теперь пусть бросают пушки и становятся вон к той стеночке, – Томский продолжал отдавать указания, прячась за колонной. – Эй, Вездеход, все в порядке! Не стреляйте!
– Что дальше? – поинтересовалась Лидия. – Почему к стенке? Вы нас расстреляете?
– Нужны вы нам, как собаке пятая нога. Проводишь меня до выхода и… Можете дальше гнить в своей помойке.
Осиротевшие сыновья и дочери Мамочки повиновались приказам назначенного Толиком лидера. Опустив головы, они становились к стенке. Томский покинул свое укрытие. Приставил ствол винтовки к спине Лидии.
– Давай. Не спеша. К выходу.
Бойцы Томского встали и держали сдавшихся под прицелом. Вездеход встретил Томского, Лидию и Шестеру наверху. Протянул Толику перчатку.
– Спасибо, что хоть какой-то знак оставил.
– Это знак обошелся мне в пару лишних синяков. Уводи людей, Коля. Нам здесь нечего делать.
Вездеход кивнул.
– Сматываемся, ребята.
– Вот и все, Лидия. – Томский разрядил винтовку и отдал ее снайперше. – Можешь идти к своим.
– Ага. Уже. Разогналась. Ты не очень-то внимательно меня слушал. – Лидия расстегнула «молнию» разгрузочного жилета. – Я же предупредила: пока дышу, буду вас убивать.
