Книга Братья и сестры по оружию. Связные из будущего, страница 113. Автор книги Юрий Валин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Братья и сестры по оружию. Связные из будущего»

Cтраница 113

Герман попятился, наступил на мертвеца, споткнулся и жестоко врезался во что-то затылком. Мир мгновенно погас.

* * *

Сейчас, медленно шагая по улице, носящей истинно малорусское название «Пушкинска», Герман догадывался, что тогда, в сторожке, со всей дури приложился черепом о сложенные в углу ломы и кувалды. Правы товарищи большевики — страшнее молота оружия не бывает.

Отлежавшись на относительно чистой госпитальной койке и наглотавшись порошков, Герман мог воспринимать произошедшее с некоторым юмором. Вот так и становятся героями, когда под кровать закатиться не удается. Да бегущие на выручку корниловцы были впечатлены молодецки вышвырнутым на штыке большевиком. В сторожке, кроме несчастливца Федора, обнаружили четырех бездыханных злоумышленников. Одним из покойников был стрелочник. Герман подозревал, что железнодорожный рабочий сам пал жертвой ночных налетчиков, но объясняться и высказывать собственные версии произошедшего было поздно.

Путешествие на бронеплощадке Герман помнил отрывочно. Он, с толсто замотанной головой, лежал под шинелью, и стук колес непрерывно раскалывал и раскалывал пострадавший череп. Кажется, несколько раз сознание оставляло прапорщика. То летела, то стояла платформа, завывал мамонтом паровоз — было это или галлюцинации? Бредовое состояние. В общем, все как обычно в никчемной жизни Германа Олеговича Землякова-Голутвина.


Герман, отдуваясь, остановился, перевесил вещмешок на другое плечо. Где эта чертова улица Гоголя? Пришлось спросить у прохожего. Субтильный господин объяснил пространно, излишне подробно и даже с некоторым подобострастием. Его пухлая дама смотрела на перевязанную голову изнеможенного офицера со страхом и восхищением.

Всё — миф. Доблесть, храбрость, воспетое в легендах мужество — миф. Люди грызут, режут, стреляют друг друга исключительно из банального животного ужаса. Не ты — так тебя. «Ликвидирована группа чекистских лазутчиков, готовившая диверсию на пути бронеплощадки „Белый боец“». Блеф. Приписки-с, господа. Да и были ли те бандиты красными? Никаких опознавательных знаков на покойниках Герман не помнил. Впрочем, все они, хамы, одним миром мазаны.


Перед штабом Герман еще присел передохнуть, привел себя в порядок. Поправил кобуру и погоны. Погоны пришивали уже в госпитале. Кто-то из посетителей принес. В сущности, господа добровольцы вполне достойные люди. По крайней мере, воспитанные. Вот только сдирать кожу с ног «по-кавалерийски» — пардон, некоторый перебор. Впрочем, господа комиссары и краскомы вполне заслужили адекватное обращение. В конце концов, покойный господин-товарищ Ульянов первый прибег к террору.


В штабе долго мучиться не пришлось. Герман получил новенькое удостоверение личности, жалованье и отпускные. Штабс-капитан, распоряжавшийся бухгалтерией полка, любезно пожелал скорейшего выздоровления и по-товарищески пожал руку. Герман, отвыкший от армейской четкости и исполнительности, казалось, навсегда покинувшей Россию году этак в шестнадцатом, с некоторым удивлением понял, что приятно вновь ощутить себя военным человеком. Собственно, чем плоха идея войти в Москву в рядах возродившейся российской армии-освободительницы? В конце концов, вряд ли проверку всех стрелочных будок по железнодорожной линии Белгород — Орел — Москва сочтут нужным поручать исключительно подпоручику Землякову-Голутвину. Значит, есть шансы выжить.

Уже перед уходом Германа попросил заглянуть в свой кабинет коренастый, бритый наголо подполковник.

— Садитесь, Герман Олегович. Как себя чувствуете? Чаю хотите? Давайте, давайте, прошу без церемоний.

Герман потягивал крепкий чай, машинально жевал теплый пирожок с повидлом и гадал, что нужно радушному подполковнику.

— Пирожки просто чудесные, — с удовольствием сказал подполковник. — Дары благодарного города. Ах, если бы видели, как нас встречали! Цветы, барышни, ликование воистину всенародное. Завтра прибывает Сам. Будет проводить парад на Соборной площади. Не хотите полюбоваться?

— Увы, боюсь, духовой оркестр доконает мой несчастный череп.

Подполковник засмеялся:

— Полноте, Герман Олегович, в вашем-то возрасте, за несколько дней придете в форму. Что в двадцать лет какой-то несчастный удар прикладом? Но отдохнуть вам, бесспорно, необходимо. Значит, на воды, в Бурузовку?

— Доктор настоятельно рекомендовал.

— И совершенно верно, отдохните, переведите дух. Дорога на Москву практически открыта, но ее еще нужно пройти. Отчаянные бойцы нам нужны. Для техника-артиллериста у вас просто потрясающие навыки штыкового боя. Сейчас у нас каждый опытный боец на счету. Слышали о полковнике Туркулове? Идиотская случайность, шальная пуля, и, пожалуйста, — тяжелейшее ранение. Дроздовцы в ярости, обещают прочесать окраины и устроить пролетариям кузькину мать. Отдыхайте и возвращайтесь с новыми силами. Приказ о вашем производстве в подпоручики будет подписан на днях. А пока у меня к вам маленькая просьба. Вы ведь прямо сейчас на вокзал? Уж не сочтите за труд…


Спускаясь по лестнице, Герман совершенно утвердился в мысли, что подполковник неназойливо вовлек контуженого прапорщика в сферу деятельности контрразведки. Впрочем, просьба была необременительной — присмотреть в дороге за двумя женщинами и ребенком. Мальчик направлялся к родственникам, монахини его сопровождали. Все трое из разоренного приюта, что был при Свято-Борисо-Глебском монастыре. Люди сугубо безобидные, разве что бормотанием молитв будут докучать господину прапорщику. Но в данном случае уместно проявить сочувствие. Гонимые странники существа мнительные, командующему уже второй день докучают, охрану просят. В общем, сопроводить их подальше от штаба — дело богоугодное.

Герман понял — мальчишка, очевидно, родственник какого-то высокого чина, раз сам командующий генерал-лейтенант Май-Маевский проявляет о нем заботу. Бог с ними, с божьими странниками. До Лозовой даже по нынешним временам ехать всего ничего. Правда, потом самому Герману придется сделать крюк, но просьба начальства — есть закон для подчиненного. На Бурминводах отдохнем.


Герман посидел во дворе. Здесь царила обычная штабная суета, бегали посыльные, возился с накладными хозяйственный унтер, ходили щеголеватые многочисленные офицеры. Часовой отгонял от кованой ограды любопытных мальчишек. Герман, кряхтя, встал. Затылок ломило, но голова уже не кружилась. Герман все-таки счел за лучшее взять извозчика.

Седоусый малоросс всю дорогу бубнил о «клятих комуняках, що утекли та усі гроші в броньовому вагоні до Москви увезли» [68] . Герман не слушал, старая пролетка уютно поскрипывала, мягко постукивала колесами, отчего тянуло в дрему. У моста через Лопань пролетку с урчанием обогнал черный «Паккард». На заднем сиденье красовалась роскошная пара: полковник-корниловец в новеньком френче и до неприличности обворожительная юная девица. С букетом на коленях, в небрежно повязанном на рыжие волосы шелковом шарфе. Глаза у красотки были потрясающе огромные, шалые. Мимолетно улыбнулась Герману, шевельнула плечиком, полускрытым кружевами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация