Спрошу тебя о семерых, уже имеющих названья.
Они не заплутают, не вылетят из памяти, и каждый стар и нов.
Всяк, кто живет в них, живет как в жизни, так и в смерти.
Девочка была дочерью богача, и берегли ее пуще глаза, но ничто нельзя уберечь от волшебства моего господина, так что всю следующую неделю он каждый день приходил обучать ее своим заклинаниям и магическим формулам – как заклинать змей, как предсказывать судьбу по родимым пятнам, как летать по воздуху, как делать золото и… как превращать людей в обезьян. Затем он покинул ее, пожелав ей радости в жизни и удачи в применении вновь обретенных способностей и повелев честно ждать его семь лет, после чего он вернется, дабы выяснить, отгадала ли она загадку, и, если нет, увести ее из дома. Эту историю я рассказываю вам потому, – сказал Вашо, – что семилетнее ожидание подходит к концу, и мой господин пьет, дабы унять свои страхи, поскольку боится, что девочка сумела отгадать загадку. Загадка, однако, трудная. Я не знаю разгадки, хотя бился над ней семь лет».
И с этими словами он и его господин исчезли. Пуф! Совершенно неожиданно, точно развеялся дым! Безусловно, – сказал носильщик, – хотя это чистая случайность, когда служанка дамы привела меня в сад, я догадался, кто она такая, и прошептал ей на ухо ту загадку, надеясь напугать ее и тем самым спастись. Семь лет уже почти прошли, а она так и не знала ответа.
– Зато я знаю, – сказал принц.– Разве не…
* * *
– Подождите, Йолл, – сказал Бэльян.– Совсем недавно вы сказали, что христианин объяснил девочке в саду, как случилось, что он обрел свой дар волшебства. Мне бы хотелось услышать эту историю.
– Ах да, – сказал Йолл.– Не стоит торопить события. Эту историю я должен вам рассказать.
Тут, ко всеобщему удивлению, неожиданно заговорил Бульбуль, который сидел до той поры в углу, тихо скрипя пером:
– Будьте благоразумны, Йолл, не рассказывайте эту историю. Подумайте, что может произойти, если проснется Корню и, вернувшись, обнаружит, что вы до сих пор рассказываете. Берегитесь!
Йолл боролся с собой.
– Ладно, я буду рассказывать как можно короче. История, которую христианин рассказал девочке в саду, такова…
* * *
Много лет тому назад один христианин, который готовился стать ученым монахом (а это и был наш христианин), удалился в пустыню близ Дамаска, дабы поститься и размышлять. Тогда Иблис – который известен также как Шайтан или Божья Обезьяна, – понимая, что пост и уединение подорвали силы этого человека, направился однажды ранним утром в пустыню его искушать. Зная, что простейшие козни наиболее действенны, он предстал перед отшельником, не потрудившись скрыть ни своей внешности, ни своих намерений. Наоборот, он сразу перешел к делу и посулил христианину исполнить три его желания, какими бы они ни были, если только тот откажется от поклонения и послушания единственному истинному Богу и будет взамен поклоняться Иблису. Долго сидел христианин, погруженный в раздумья, после чего наконец заговорил:
– О Иблис, ты сулишь мне все, что я сумею выразить тремя желаниями, но, как известно любому простаку, желания зачастую способны оборачиваться против того, кто их высказывает. Не всегда все так просто, как кажется.
Иблис пожал плечами (которые были покрыты мерзкой чешуей):
– Твоя правда, христианин, такое часто случается, но, возможно, ты настолько умен или добродетелен, что сумеешь как-то обойти эту проблему.
Христианин снова задумался.
– Хорошо, так тому и быть.
Иблис победно ухмыльнулся (мерзкой ухмылкой, ибо губы у него были толстые и мясистые, а зубы – черные), но именно Иблис-то ничего и не понял. Затем христианин громко отрекся от единственного истинного Бога и отвесил Иблису церемонный поклон. Иблис был вполне доволен и велел христианину высказывать желания.
– Во исполнение первого моего желания, – сказал христианин, – я хочу, чтобы ты принес мне голыш.
Весьма озадаченный, Иблис оглядел пустыню, нашел у себя под ногами голыш и отдал его христианину.
– Теперь я желаю получить ящерицу.
Еще более озадаченный, Иблис быстро отыскал ящерицу, которая, между прочим, пряталась под только что поднятым голышом, и отдал ее христианину. Христианин не потрудился взглянуть ни на голыш, ни на ящерицу, но крепко стиснул их в руках и высказал третье желание:
– И наконец, о Иблис, я желаю, чтобы ты верой и правдой служил Богу, от коего я только что отрекся.
Иблиса охватило смятение. Он указал христианину на то, что существует негласная традиция, устанавливающая пределы выполнимых желаний.
Христианин ответил, что, будучи простым отшельником в пустыне и почти не обладая опытом общения с джиннами, он едва ли мог знать о существовании подобных традиций. К тому же, высказывая два первых желания, он всячески старался доставить Иблису как можно меньше хлопот. Более того, высказывая третье желание, он, в сущности, радел лишь о душе Иблиса и его духовном благополучии. Поэтому он считает необходимым настаивать, чтобы Иблис исполнил то, что он просит.
Иблис ужаснулся и понял, что его ловко провели. В отчаянии он пообещал христианину исполнить еще три желания, если только тот освободит его от последнего страшного обязательства. Получив от Иблиса заверения в том, что, помимо желания, чтобы Иблис сделался богобоязненным, все остальные будут исполняться без ограничений, христианин с наигранной неохотой согласился.
Первое из новой серии желаний состояло в том, чтобы он сумел освободиться от вероотступнической клятвы и от службы у Иблиса. Иблису желание не понравилось, но он вынужден был уступить. Во-вторых, он перед Богом пожелал, чтобы его добрый друг Иблис всегда пребывал в добром здравии. Этому желанию Иблис был чрезвычайно рад, о чем, потирая мозолистые руки, и сказал христианину.
– Это далеко не все, что я намерен для тебя сделать, – ответил христианин, – ибо желаю, чтобы мое третье желание ты оставил себе.
С быстротою молнии, дабы христианин не успел отказаться от своих слов, Иблис, взмахнув от радости чешуйчатыми крылами, поспешно пожелал отменить исполнение всех прежних желаний, но, разумеется, слишком поспешил, ибо едва сорвались с языка его эти слова, как он обнаружил, что не пребывает больше в добром здравии. Мало того, он с такой быстротой терял силы, что ему уже мерещилась близкая смерть. В еще большем отчаянии, нежели прежде, он пообещал христианину исполнить еще три желания, если только тот соблаговолит вернуть себе то последнее, которое отдал ему. Христианин улыбнулся и согласился.
Потом христианин пожелал, чтобы христианство оказалось истинной верой. Ныне есть люди, которые полагают, что истинной верой до сих пор остается ислам, но в тот самый миг его навсегда вытеснило христианство. Другие полагают, что Иблис был не в силах исполнить это желание, ибо вся его власть – от Бога, а Бог не может позволить себе возникать по чьему-то желанию. На это фракция меньшинства отвечает, что, хотя Бог не может пожелать себе ни возникновения, ни исчезновения, он может передать право на это желание другому существу. Мнение большинства, однако, таково, что это просто-напросто сказка.
