— Совершенно верно. Я предупреждаю об этом всех наших пилотов. Вы, парни и девчата, горячие головы и можете влипнуть в крупные неприятности. Но главная неприятность для тебя, Александр, и для Яны заключается в том, что если вас поймают при попытке угона корабля, то вы просто вернётесь в дом отца, зато другие, кто будет вместе с вами, загремят в тюрьму.
— Это несправедливо!
— Конечно, несправедливо, — согласился Павлов. — Но такова жизнь.
Некоторое время мы молчали.
— Кэп, — наконец произнёс я. — Помогите мне кое в чём разобраться.
— А именно?
— Мой отец — диктатор этой планеты?
— Пожалуй, что да. По всем признакам, он диктатор.
— Тогда почему… это… — У меня на языке вертелось множество «почему», и я никак не мог выбрать, с которого мне начать.
— Почему по улицам не ходят патрули с лазерными автоматами, — помог мне Павлов. — Почему нет комендантского часа. Почему полицейские не избивают нарушителей общественного порядка до полусмерти, а просто штрафуют их или вовсе ограничиваются устным предупреждением. Почему люди, рассказывая друг другу политические анекдоты, не понижают голос и не озираются по сторонам с опаской. Почему по телевидению и в сетевых СМИ нередко можно встретить довольно резкую критику в адрес правительства. И, наконец, почему при всём вышеперечисленном на Ютланде не существует организованной оппозиции. Держу пари, ты искал, упорно искал хоть малейший намёк на существование чего-то вроде воспитательно-трудовых лагерей для противников существующего режима. В информационном обществе — а здесь всё-таки информационное общество, — подобные вещи скрыть невозможно. Но ты так ничего и не нашёл. Я верно говорю?
— Да, сэр.
— Так вот, Александр, в своём расследовании ты совершил две ошибки. Во-первых, ты не учёл специфику здешнего общества, не ознакомился с историей и традициями Ютланда. Во-вторых, ты спутал фашизм с нацизмом и коммунизмом. Две последние доктрины государственного устройства действительно нуждаются в постоянных репрессиях, поскольку они насквозь тоталитарны и подразумевают полное и абсолютное подчинение индивидуума обществу, навязывание всем гражданам единой идеологии. В этом отношении фашизм более умерен и практичен. К массовому насилию он склонен прибегать лишь на этапе утверждения власти и в процессе перехода лидерства от одной группировки к другой — да и то не всегда и не везде. Победивший фашизм, который прочно утвердился во всех сферах общественной жизни, порождает корпоративное государство, чья репрессивная машина работает на самой малой мощности или вовсе простаивает. Обществу корпоративного типа чужда оппозиция как социальный институт, оно подавляет её в самом зародыше, не отторгая инакомыслящих, а включая их в свою систему. Тебе это может показаться странным, но многие такие люди работают в органах правопорядка — от полицейских до судей; как правило, из них получаются справедливые и неподкупные служители закона. Признаться, в молодости я был рьяным сторонником корпоративного государства. Впрочем, и сейчас не вижу в нём ничего плохого… кроме одного — пути его построения. Генерал-президент Чанг уже угробил на Тянь-Го, по разным подсчётам, от сорока до шестидесяти миллионов своих соотечественников, но до превращения его режима в устойчивое корпоративное государство ещё очень далеко. Можно не сомневаться, что если бы семнадцать лет назад наш путч удался, на Октавии по сей день продолжались бы репрессии. А что касается Ютланда, то корпоративное государство возникло здесь задолго до появления твоего отца. Просмотри на досуге материалы по истории планеты, особенно о первом столетии существования колонии, когда первоначальная теократия Совета Старейшин под давлением возрастающего в народе атеизма и агностицизма постепенно эволюционировала в лишённый какой-либо религиозной окраски авторитарный режим во главе с императором, а общинный уклад жизни мормонов стал основой для формирования светского общества корпоративного типа. Адмирал Шнайдер со своими убеждениями и харизмой лидера идеально подходил для этой планеты; а политическая система Ютланда, в свою очередь, оказалась тем идеалом, к которому всегда стремился твой отец. Поэтому он так легко и бескровно утвердился у власти. Именно утвердился — захватить власть над утратившей космические технологии планетой очень легко, достаточно такого веского аргумента, как боевой крейсер на орбите. Другое дело — удержать полученную власть. Адмирал Шнайдер с этим справился блестяще. — Павлов сделал паузу и пристально посмотрел мне в глаза. — Надеюсь, эта небольшая лекция помогла тебе разобраться в ситуации. Да, твой отец диктатор. Но он не кровавый диктатор.
— Он готовит новый переворот на Октавии, — сказал я. — Причём с участием Ютланда — а это уже межпланетная война. К тому же он похищает корабли — а это уже пиратство.
— Ну, прежде всего, «корабли» нужно заменить на «корабль». Похищение «Марианны» было единственным в своём роде военно-политическим актом. Хитрый лис, ловко он всё провернул! — В голосе Павлова явственно послышалась злость. — Твоему отцу незачем похищать корабли, он их просто покупает. Денег у него куры не клюют.
— Знаю, — кивнул я. — Эндокринин.
— Ага! Значит, отец тебе рассказал?
— Нет, не он. Мы с ним мало общаемся. Однажды я увидел в аптеке эндокринин, узнал от продавца, что это местный препарат, а остальные выводы сделал уже сам. Только одно меня удивляет: Ютланд хоть и довольно милая, но отсталая планета, а между тем только здесь умеют синтезировать эндокринин. Насколько мне известно, все попытки фармацевтических компаний повторить его формулу заканчивались неудачей. Я слышал, что концерн «Байер» угрохал на исследования свыше тридцати миллиардов.
Кэп хмыкнул:
— Оказывается, главного ты не знаешь. На самом деле эндокринин не синтезируют, а добывают. Он содержится в листьях одного местного растения, называемого в просторечии ушатник. Здесь, на Ютланде, его перерабатывают, выделяют из него очищенный эндокринин, который затем доставляется на Вавилон и через цепочку подставных фирм попадает в лабораторию, где якобы его синтезируют. А на вырученные деньги — опять же, через подставные фирмы, — правительство твоего отца покупает корабли, высокотехнологическое оборудование и многое другое, в чём нуждается планета.
— Вернее, что нужно для нового путча, — поправил я.
— Э, нет, не всё так просто. Твоего отца можно назвать кем угодно, только не беспринципным властолюбцем. Я бы даже назвал его альтруистом и идеалистом… если бы не методы, к которым он готов был прибегнуть, чтобы «осчастливить» Октавию. Как император Ютланда, адмирал Шнайдер прежде всего заботится о благе своей новой страны. Так он мне сказал, и я ему верю. На первых порах его сотрудничество с бывшими соратниками по путчу было чисто деловым предприятием — они организовали на Вавилоне необходимую инфраструктуру для сбыта эндокринина, а он платил им за это внушительные комиссионные. В то время такая секретность была продиктована лишь экономическими соображениями: твой отец хотел поскорее вернуть Ютланд в космическую эру — а для этого необходимо было вложить в планету огромные средства, которые никто задаром не предоставил бы. Торговля эндокринином позволяла заполучить эти средства — но только при сохранении монополии на его производство.
