— Мальчишке не откажешь в стойкости. У меня на родине его бы признали прирожденным воякой.
— Ты, невежа, не знаешь Египта и понятия не имеешь, каков истинный фараон!
— Будто ты сам многих фараонов знаешь!
— Секненра и Камос — вот тебе уже два. Нечего называть царя «мальчишкой», благоговей и трепещи!
— Если мы не избавимся от проклятой вони, трепетать будет не перед кем.
— Какой же ты маловер! Законный правитель Египта сладит с любой бедой, уж не сомневайся.
Дым от факелов стал расчищать зараженный воздух. Опустевшее, без единой птицы небо превратилось в огромное поле битвы. Посланцы разгневанной Сехмет сопротивлялись, алые зловещие всполохи озаряли все вокруг, но изломанные струи дыма упорно вились, хотя ветер пытался их разогнать.
Яхмос покрепче сжал руку матери.
— А ты не боишься?
— Боюсь, конечно. Хотя бояться нечего. Мы исполнили все, как велит обычай древности. Защитили наш народ. Теперь остается одно: ждать ответа бога Хонсу. Он ведет непрестанный бой в вышине. Порою чудится, что силы его на исходе, но каждый раз он побеждает врага.
— Думаешь, он и сейчас победит?
— Победит, я уверена.
Мальчик безгранично доверял матери.
К тому же в подтверждение ее слов серебряный диск луны в этот миг показался из-за облаков.
На заре первого дня нового года тлетворный ветер улегся, смрад рассеялся.
Жители Фив, вне себя от счастья, пускались в пляс и бросались друг другу в объятия, торжествуя, что опасность миновала, смерть отступила от них.
Они погружались в священные воды Нила, совершая обряд очищения, готовились к праздничной трапезе.
Весельчак Младший радостно лаял, Северный Ветер поводил длинными ушами, а маленький Яхмос безмятежно спал на руках у матери.
17
Правитель Апопи с аппетитом уплетал дикого гуся под пряным соусом. Его порадовал доклад Хамуди. По сведениям, добытым подосланными в Фивы соглядатаями, злые чары подействовали, много народу умерло и войско Яххотеп без боя понесло огромные потери, причем внезапно.
Оставалось только исподволь отрезать от внешнего мира воинов, засевших в Кусах, а когда те совсем ослабнут, нанести решающий удар. Правитель тщательно обдумал некий план, весьма забавный, позволяющий к тому же значительно умножить богатства Авариса.
Хамуди с восторгом и рвением взялся за его осуществление. В окрестностях Кус жителям раздавали каменных скарабеев с доброй вестью. Туда же направились многочисленные чиновники, дабы никто не остался обойденным милостью владыки.
Пока дул зловонный ветер, умерли многие люди и пало много скотины. Боясь заразы, крестьяне не смели и носа высунуть из тростниковых хижин, жавшихся по краям обширных полей, как будто жалкое пристанище могло их защитить от стрел незримых посланцев богини Сехмет.
Лишь немногие отважились с наступлением нового года вновь взяться за привычный каждодневный труд преодолев страх и отчаяние.
Голенастый был из тех, кто себя не пожалеет, лишь бы сберечь скотину. Зараза там или нет, а коров подоить нужно. Одна беда: трава выгорела, пасти их негде.
Когда неподалеку от пастбища причалила первая барка, Голенастый не побежал, не бросил стада. Никаким гиксосам не забрать его любимиц и кормилиц.
К нему приблизился чиновник и сказал с приветливой улыбкой:
— Друг! Я распорядитель тучных земель и заливных лугов Дельты. Богоравный правитель защитил могучими чарами северные номы от злотворного ветра.
— Тем лучше для тебя, — буркнул в ответ пастух.
— Милость правителя простирается на всех его подданных. Не только я, но и ты им обласкан.
— Да ну? Что-то незаметно.
— Десятки грузовых судов отряжены сюда, чтобы перевезти твое стадо и стада других здешних жителей в окрестности Авариса. Там вволю воды и травы. Коровы, истощенные за время бескормицы, окрепнут, а потом ты спокойно вернешься домой.
В древности цари помогали земледельцам в годы засухи и неурожаев, но, с тех пор как гиксосы завладели Египтом, славный обычай был позабыт. Неплохо бы, конечно, его возродить. Однако оставался еще один важный вопрос.
— И сколько я должен заплатить?
— Что ты, друг! Правитель бескорыстен. Его единственная забота — благо трудолюбивых подданных. Вот почему он прислал столько барок. Но, несмотря на все наши усилия, места для всех не хватит. Скажи соседям, чтобы поторапливались. Ты даже не представляешь, как обширны пастбища в Дельте, какая на них сочная трава!
После долгих споров и даже ссор большинство согласилось перевезти скотину в Дельту. Разве нежданная милость правителя не дар богов? Напрасно обвиняли гиксосов в жестокости. Бывало, конечно, разное, но теперешнее решение помочь пострадавшим от напасти означает перемену к лучшему. Наконец-то Апопи стал истинным фараоном, заботливым отцом простого народа. Понял, видно, что иначе сердца египтян не обратятся к нему.
Тощих коров и быков погнали к приплывшим баркам, даже не подумав о защитниках Кус, отважных борцах за свободу. Некоторые, правда, повздыхали, каково-то придется повстанцам без помощи окрестных селений, но быстро утешились, сообразив, что негоже восставать против законного правителя. К тому же землепашцы и пастухи не обязаны помогать воинам.
Голенастому понравилось плыть на барке. И его соседям тоже. Их до отвала кормили хлебом и сушеной рыбой, поили превкусным пивом, позволяли бездельничать — о таком счастье они и не мечтали. По мере приближения к северу все пышней становилась растительность на берегах, все бескрайней поля, все многочисленней оросительные каналы. Сущий рай для пастухов и коров!
И вот они в гавани.
Голенастый ласково гладил бока своих любимиц, что натерпелись страху во время непривычного плавания.
— Ничего, красавицы, скоро вам полегчает.
Вдруг на его плечо легла тяжелая рука. Стражник-гиксос в черном шлеме рявкнул грубо:
— Ты! За мной, живо!
— Я никуда не пойду. Тут мои коровы.
— Твои? Чего городишь, деревенщина? Неужто не понял? Раз барки принадлежат правителю, значит, и коровы его!
— Все ты врешь! Нам сказали, они тут окрепнут, а потом мы их заберем обратно.
Стражник так и покатился со смеху.
— Ой, не могу! Это надо же! Ладно, кончай болтать. Следуй за мной.
— Это мои коровы, и я их не брошу.
Стражник с размаху закатил ему оплеуху.
Голенастый, обыкновенно не задиристый, не стерпел обиды и свалил противника с ног ударом кулака.
Остальные сперва опешили, а затем набросились на крестьянина всем скопом. Их было гораздо больше, Голенастый не мог с ними сладить. Ему заломили руки, разбили голову. Окровавленного, сковали с еще одним жителем деревни и впихнули в середину длиннейшей колонны рабов.
