В Вильне Александр познает обратную сторону победы. Всю русскую кампанию он провел над картами в раззолоченных залах Зимнего дворца, а здесь его взору открываются язвы войны, он вдыхает ее запах, видит отталкивающий лик смерти. Насчитывают 430 тысяч мертвецов на пути следования обеих армий от Москвы до Вильны. В одном только Базилианском монастыре свалено 7500 разлагающихся трупов. В домах с выбитыми стеклами зияющие дыры и щели в стенах заткнуты обрубками человеческих тел для защиты от холода живых. Среди развалин, несмотря на порывы ледяного ветра, стоят смрад и зловоние. Александр посещает больницы, переполненные ранеными. Зрелище их страданий потрясает его чувствительную душу, но он крепко держит себя в руках. Он говорит будущей графине Шуазель-Гуффье: «Я много выстрадал, пережил столько тревог… Мне чужда счастливая философия Наполеона, и эта несчастная кампания стоила мне десяти лет жизни».
Подвергнув жестокому испытанию свою впечатлительность, он, казалось бы, должен стремиться к скорейшему окончанию войны. Большинство военачальников торопят его сложить оружие, поскольку враг изгнан с территории России. Особенно настаивает на этом Кутузов, которому претит посылать за пределы России русские войска, поредевшие в сражениях, измотанные переходами. Для Кутузова эта война патриотическая, а не политическая, русская, а не европейская. Он почтительно убеждает в этом царя, но наталкивается на стену. Александр непоколебим: он продолжит борьбу и сокрушит Наполеона. «Прочный и продолжительный мир можно подписать только в Париже», – утверждает он. Барон фон Штейн поддерживает его в этом убеждении. А с ним и все прусские офицеры, одушевленные одной целью – освободить свою родину. Александр их опора. Они будут держаться за него до того дня, когда он окончательно разгромит Францию – очаг агрессии. Вскоре события подтверждают правильность их позиции: прусский генерал Йорк со всем своим корпусом оставляет Великую армию и переходит в лагерь Александра. Французам приходится ускорить отступление. Немного спустя прусский король также покидает Наполеона и в Калише подписывает с Россией договор о совместных действиях против Франции за освобождение Германии. И тут Александр чувствует, что ему предстоит играть роль, о которой еще несколько месяцев назад он не смел и мечтать. Еще недавно он боролся за освобождение России, отныне он будет бороться за освобождение Европы. Вновь обнажив меч, он будет сражаться не за новые земли для себя, а во имя справедливости для всех. «Пожар Москвы просветил мою душу, – говорит он, – и наполнил мое сердце горячей верой, которой я никогда раньше не ощущал. Тогда я познал Бога». Перед его отъездом из Петербурга императрица Елизавета подарила ему Библию. Он читает ее, когда выдается свободная минута, и подчеркивает карандашом места, применимые к его положению. Он был агностиком, потом склонялся к деизму и теперь вопрошает себя: не превращается ли он в верующего христианина?
25 декабря 1812 года, в день Рождества Христова, в России во всех церквах служат торжественные молебны в честь освобождения родной земли от опустошительного нашествия «двунадесяти народов». Каковы же истинные причины победы над Наполеоном? Разумеется, не суровость русской зимы, считают современники. Со времени ухода Наполеона из Москвы и до самого Борисова не было сильных холодов. Только у Березины начались настоящие морозы, докончившие уничтожение Великой армии, изнуренной, голодной, раздетой. Русские, лучше обеспеченные провиантом, теплее одетые, более привычные к климату, стойко переносили непогоду. План Кутузова состоял в том, чтобы, искусно маневрируя, завлечь Наполеона в глубь страны, в местности, превращенные в пустыни, довести Великую армию до полного разложения бездействием и разбоями в оставленной Москве, а потом преследовать ее превосходящими силами, вынудив отступать по разоренной Смоленской дороге, удачно атаковав у Малоярославца, Вязьмы, Красного, не давая ей покоя на ночлегах и бивуаках, где на нее неожиданно нападали партизаны. Огромная поддержка народа помогала Кутузову в выполнении его плана. Он рассчитывал на патриотическое воодушевление всех слоев общества и не ошибся. Война стала национальной, а личность государя – олицетворением национального единства. Александр отдает себе отчет в том, что постепенно вырастает в героя легенды. Так вознаграждена его непреклонная решимость довести борьбу до победного конца. Его считают слабохарактерным, а у него хватило мужества и выдержки противостоять тем, кто настойчиво требовал от него заключения мира. Весьма далекий от того, чтобы объяснять успех кампании 1812 года планом войны, выработанным его фельдмаршалом, он по-прежнему недооценивает Кутузова и считает, что победа над Наполеоном была одержана не благодаря Кутузову, а, несмотря на него, всей русской нацией, сплотившейся вокруг своего государя. Теперь, когда вторжение отражено, ему предстоит совершить самое главное: покончить с завоевателем навсегда.
По приказу царя русские войска покидают Вильно, направляются форсированным маршем к границе и вступают на территорию Великого герцогства Варшавского. По прибытии «освободителей» поляки не знают, радоваться ли им уходу французов или бояться прихода русских. Как бы то ни было, независимость страны по-прежнему кажется им недостижимой. Тревожась за судьбу соотечественников, сражавшихся против России под знаменами Наполеона, Чарторыйский в письме к царю умоляет его проявить великодушие к несчастной Польше. Он предлагает провозгласить королем Польши великого князя Михаила, брата Александра, которому всего пятнадцать лет. С большим благородством Александр отвечает ему 13 января 1813 года письмом, написанным по-французски: «Месть – чувство мне незнакомое: для меня высшее счастье – платить добром за зло. Моим генералам отданы строжайшие приказы обращаться с поляками дружески и по-братски. Буду с вами вполне откровенен. Для осуществления моей заветной мечты в отношении Польши мне, несмотря на блеск моего теперешнего положения, предстоит преодолеть немало трудностей. Прежде всего – общественное мнение в России: действия польской армии на нашей территории, грабежи в Смоленске и в Москве, опустошение всей страны воскресили былую ненависть. Вторая трудность: разгласить в настоящий момент мои намерения относительно Польши – значит толкнуть Австрию и Пруссию в объятия Франции; результат, предотвратить который важнее всего особенно потому, что обе эти державы дают мне доказательства своего расположения… Нужно, чтобы вы сами помогли мне примирить русских с моими планами и чтобы вы оправдали всем известное предпочтение, которое я отдаю полякам и дорогим для них идеям. Имейте некоторое доверие ко мне, к моему характеру, к моим убеждениям, и надежды ваши не будут более обмануты… Я должен однако предупредить вас, и притом самым решительным образом, что мысль о моем брате Михаиле не может быть допущена. Не забывайте, что Литва, Подолия и Волынь до сих пор считаются русскими областями, и никакая логика в мире не убедит Россию, что у этих областей может быть другой государь, а не тот, который царствует в ней».
Снова, в который уже раз, Александр откладывает урегулирование польского вопроса под предлогом, что не хочет раздражать Берлинский и Венский кабинеты. На самом же деле он уже принял решение: он считает, что Россия, победив Наполеона, мечом и кровью завоевала право ipso facto
[40]
на владение Варшавским герцогством.
