Эсперанса застонала:
— Я теперь не смогу никому показаться на глаза. — Она спрятала лицо в ладонях и оставалась в такой позе, пока не услышала, что в комнату вошел еще кто-то.
Эсперанса подняла глаза и увидела Мигеля, державшего в руках метлу и совок. Но он не смеялся. Она опустила глаза и закусила губу, чтобы не расплакаться у него на глазах.
Мигель закрыл дверь, встал перед ней и сказал:
— Откуда тебе знать, как подметают пол? Ты умеешь только давать приказания. Но это не твоя вина. Анса, посмотри на меня. — Она подняла глаза. — Смотри внимательно, — продолжал он с серьезным лицом. — Ты должна держать метлу вот так. Одной рукой здесь, а другой — здесь. — Эсперанса наблюдала за ним. — А потом проводишь ей вот так. Или тянешь к себе, вот так. Ну-ка, попробуй. — Он протянул ей метлу.
Эсперанса медленно встала. Он положил ее руки на черенок. Она попыталась повторить его движения, но снова начала размахивать метлой.
— Потихоньку, — терпеливо учил ее Мигель, — не так широко. И мети в одну сторону. — Она сделала так, как он объяснил. — Теперь весь мусор собрался в кучу. Возьми метлу пониже и смети все в совок.
Эсперанса смела мусор.
— Видишь, у тебя получается. — Мигель поднял свои густые брови и улыбнулся. — Когда-нибудь ты сможешь стать хорошей служанкой!
Исабель хихикнула.
Но Эсперансе все еще было не до смеха. Она угрюмо сказала:
— Спасибо, Мигель.
Он улыбнулся и поклонился:
— К вашим услугам, lareina.-Но на этот раз его голос был добрым.
Эсперанса вспомнила, что он ездил искать работу на железной дороге.
— Ты нашел работу?
Его улыбка исчезла. Он засунул руки в карманы и пожал плечами:
— Ничего не вышло. Я могу починить любой мотор, но мексиканцев здесь берут только для того, чтобы укладывать рельсы или рыть канавы. Буду работать в поле, пока не смогу кого-нибудь убедить, что им стоит дать мне шанс.
Эсперанса кивнула.
Когда он вышел из комнаты, Исабель сказала:
— Он назвал тебя королевой! Расскажи мне, как ты жила, когда была королевой?
Эсперанса опустилась на матрас и похлопала по нему, приглашая Исабель сесть рядом.
— Я расскажу тебе, как я жила раньше. Расскажу о праздниках и званых вечерах, о частной школе и красивых платьях. Я даже покажу тебе чудную куклу, которую купил мне папа, — если ты научишь меня менять подгузники малышам, стирать и…
Исабель перебила ее:
— Но ведь это так просто!
Эсперанса встала и осторожно провела метлой по полу:
— Для меня это совсем не просто.
МИНДАЛЬ
— Ах, как болит шея, — сказала мама, потирая шею и затылок.
— А у меня болит не шея, а руки, — сказала Гортензия.
— Так у всех, — сказала Жозефина. — Когда только начинаешь раскладывать виноград под навесами, тело отказывается гнуться, но со временем привыкаешь к этой работе.
Все вернулись домой усталыми, и у всех что-то болело. Они собрались в одном доме на обед, поэтому было тесно и шумно. Жозефина подогрела горшок с бобами, а Гортензия испекла тортильяс. Хуан и Альфонсо говорили о работе на винограднике, а Мигель и Исабель играли с малышами, которые визжали от смеха. Мама приготовила аррос — рис, обжаренный в масле с луком и перцем, чем очень удивила Эсперансу, которая не знала, что мама все это умеет. Эсперанса нарезала помидоры для салата, надеясь, что никто не вспомнит, как она подметала. Она была рада, что этот день закончился.
Исабель взяла горячую лепешку, посыпала ее солью, скатала ее как сигару и помахала ею Мигелю.
— Почему вы с дядей Альфонсо не позволили мне войти в дом за вами?
— Ш-ш-ш, — ответил он, — это сюрприз.
— Почему у тебя так много секретов? — спросила Эсперанса.
Но ни Альфонсо, ни Мигель не ответили. Они просто улыбались, накладывая еду на тарелки.
Обед подошел к концу, настала очередь десерта — дыни, но в этот момент Альфонсо и Мигель исчезли, сказав, чтобы за ними никто не ходил.
— Что они делают? — спросила Исабель.
Гортензия пожала плечами, как будто ничего не знала.
Мигель вернулся прямо перед заходом солнца.
— Сеньора и Эсперанса, мы хотим вам кое-что показать.
Эсперанса посмотрела на маму. Мама тоже была растерянна. Они все пошли за Мигелем туда, где их ждал Альфонсо.
За домом они увидели старый овальной формы глубокий таз, один край у которого был отрезан. Он стоял на боку, а внутри располагалась маленькая пластиковая статуя Богоматери Гваделупской. Вокруг этого места поклонения был устроен грот из камней, на участке земли, огороженном колышками с натянутой веревкой, росли усыпанные шипами стебли с несколькими веточками.
Исабель выдохнула:
— Как красиво. Это наша статуя?
Жозефина кивнула:
— Да, но розы приехали издалека.
Эсперанса взглянула в глаза Мигелю с надеждой:
— Это папины розы?
— Да, это розы твоего папы, — сказал Мигель, улыбаясь.
Альфонсо окопал землю около каждого растения в форме круга для лучшего орошения. Точно так же он делал в Агуаскальентесе.
— Но как вам это удалось? — Эсперанса помнила, что розовый сад превратился в почерневшее кладбище.
— После пожара мы с отцом выкопали корни. Многие все еще были живыми. И мы увезли отростки из Агуаскальентеса. Поэтому-то нам и приходилось постоянно их поливать. Мы думаем, что они вырастут. Пройдет время, и они расцветут.
Эсперанса наклонилась пониже, чтобы посмотреть на растения. На этих с любовью посаженных коротких стеблях еще не выросли листья. Эсперанса вспомнила ночь перед пожаром: тогда она смотрела на розы и думала, что надо попросить Гортензию заварить чай из их плодов. Но ей так и не удалось это сделать. А теперь, если они расцветут, она сможет пить воспоминания роз, которые знали папу. Она посмотрела на Мигеля, смаргивая слезы:
— Какая твоя?
Мигель указал на один стебель.
— А какая моя?
Он улыбнулся и указал на розу, которая была посажена ближе к дому. При ней уже стояла подпорка.
Мама переходила от розы к розе, заботливо трогая каждый отросток. Она взяла руки Альфонсо в свои и поцеловала его в обе щеки. Потом она подошла к Мигелю и поцеловала юношу тоже.
— Мучас грасиас, большое спасибо, — сказала она, а потом посмотрела на Эсперансу: — Разве я не говорила тебе, что папино сердце найдет нас, куда бы мы ни поехали?
