Взгляд уперся в большую фотографию. На переднем плане сидел светловолосый мужчина, из-за усов и бородки он казался старше. У него на плечах, свесив ноги, устроилась Росарио, только здесь она была почти девчонкой. Тетка подпирала щеки кулаками, а локти пристроила на макушке типа с бородкой. На заднем плане выстроились другие люди — одинаково одетые мужчины, вооруженные до зубов. Эмьюз ни разу не встречала таких штуковин раньше, но заложенная Реконструкторами память сообщила, что это армейская допризменная амуниция, вышедшая из употребления слишком давно.
Потрепанная компания лучилась счастьем. Они производили впечатление сплоченной команды, которой под силу свернуть горы.
Эмьюз так увлеклась, что не заметила, как дверь в комнату отворилась.
— Отдай немедленно, — приказала тетка, требовательно протягивая руку. — Неприлично шарить по чужим вещам без причины.
— Но ты же разрешила оставить у себя твой альбом, — пожала плечами девочка.
— А это не мое. — Росарио выхватила карточку. — Теперь мыться и спать. Сегодня ночуешь в моей комнате. Окно вставят завтра.
— Можно переночевать здесь? — жалобно попросила Тень.
— Сколько угодно, только все ящики я запру, — отмахнулась тетка. — Не испугаешься?
— Разве что без окна как-то странно, — призналась она. — Но переживу как-нибудь. Кровать лучше любого дивана.
— Разборчивая, — усмехнулась мадам Тэсори. — Пока ты вымоешься, я все тут приготовлю. Иди.
Разговор получился неуклюжим. Тетка прекрасно понимала, что Эмьюз ни слова не пропустила из «семейного скандала» на лестнице. Даже наверняка догадывалась, что моральный перевес не в ее сторону.
Устроившись на новом месте, девочка никак не могла уснуть. Росарио за стеной копошилась, шуршала и скреблась, что твоя мышь. «Фотографию перепрятывает», — подумала Эмьюз. Но вскоре тетка успокоилась и затихла.
Девочка прокралась к столу, открыла дневник, и серебристые строчки побежали по бумаге, соскальзывая с пера. Эмьюз торопилась, будто кто-то мог потревожить ее. Почерк плясал, а бессчетные петельки и закорючки таили в себе такую невероятную тучу ошибок, что подумать страшно. Только девочка во что бы то ни стало хотела записать все, пока какая-нибудь новая беда не заслонила собой сегодняшние события. Тень уже не питала иллюзий относительно собственной жизни, она лишь надеялась, что ее неприятности не отразятся на друзьях. Бедняжка думала отказаться от приглашения карликов. Не хватало только испортить милым крошечным человечкам самый счастливый день.
Едва заметный шорох привлек внимание. Из-под двери выпорхнула записка, окруженная колючими голубенькими искорками. Эмьюз немедленно бросила перо и поспешила поймать загадочную гостью.
«Неприятно получилось. Дождись, пока Тэсори уснет. Я за окном. Хочу лично убедиться, что с тобой все в порядке. Зубастый приятель не пустит меня дальше подоконника, да и Марию расстраивать лишний раз ни к чему».
«Это точно не очередная хитрая западня», — решила она. — «Заставлять вещи летать вот так могут только Танцоры». Интерес к дневнику мгновенно угас. Теперь девочка, затаив дыхание, прислушивалась к безмолвному дому. Ей поминутно чудилось, что тетка ворочается или бормочет. Эмьюз не предполагала, что в голове и во всем остальном теле столько лишних звуков, обычно незаметных, но ужасно мешающих шпионить. Не происходит же все это движение внутри стен! Что там вообще есть? «Трубы», — подсказал внутренний голос. — «И… мыши».
На цыпочках девочка выбралась в коридор. Казалось, все против нее! В комнате зашевелился Синий, а каждая половица считала нужным подать голос, словно ворча тихонько: «И чего тебе не спится?».
— Смирно, мальчик! — зашипела Эмьюз на монстра, приготовившегося приветствовать хозяйку. — Выдашь меня Росарио, я расскажу, что ты не только стащил ее шарф, но и порвал. Мы поняли друг друга?
Мимик бесшумно открыл и закрыл крышку.
— Ты отлично с ним ладишь. — Сэр Джулиус легко уселся вполоборота на подоконник.
— Его сегодня чуть не отобрали, — пожаловалась девочка.
— Кто? — дядюшка поднял брови.
— Леди Виктория, — наябедничала та.
— Не беспокойся, такого эффективного защитника у тебя никто не отберет, — пообещал Коллоу.
Эмьюз подобрала с кровати покрывало, свернула и примостилась рядом с Джулиусом.
— Мария обо мне не говорила? — осторожно спросил он.
— Нет, мадам Тэсори сделала вид, что ничего не было, — призналась девочка.
— Похоже на нее, — согласился Сэр Коллоу.
— Я так хочу, чтобы вы помирились, — доверительным тоном сообщила Эмьюз.
— А уж как я этого хочу, — грустно улыбнулся Танцор. — Но одного нашего желания мало. Хорошо бы и Мария однажды захотела.
— За что она злится? — Прямой вопрос не застал врасплох.
— Без понятия, — развел руками Коллоу. — Наверное, если бы знал, попробовал бы оправдаться или на худой конец прощения попросить.
— Я сейчас, — бросила девочка и соскользнула с подоконника на пол.
Стараясь не шуметь, Эмьюз вытащила из ящика альбом.
— Вот. Думаю, это поднимет настроение, — она протянула Джулиусу пухлую папку. — С собой забрать нельзя, Росарио мне тогда точно голову оторвет, но посмотреть можно.
Сэр Коллоу хотел что-то ответить, только язык не слушался. Дыхание тисками сдавило грудь, словно воздух превратился в свинец. Джулиус запрокинул голову и глубоко вдохнул. Он молча перелистывал страницы одну за одной, пока живое сердце не прожгла невыносимая боль.
Девочка вскарабкалась обратно на широкую шаткую доску и, поднявшись во весь рост, ласково погладила Джулиуса по голове.
— Ведь когда-то все было хорошо, значит, есть надежда, — прошептала она.
— Я считал, эти снимки сгнили от забвения и рассыпались прахом, — произнес Коллоу.
— Мне показалось, что мадам все еще любит того маленького мальчика с фотографий. — Эмьюз сознательно нарушала двадцать первое правило Тэсори и ничего не могла с собой поделать.
— Но искренне ненавидит то, что из него выросло, — отозвался Джулиус. — Не стой в окне — упадешь.
Дядюшка заставил альбом проплыть обратно в комнату и плавно лечь на стол.
— Ты не замерзла? — на всякий случай спросил Коллоу. — Ладошки ледяные.
— Вроде нет, — пожала плечами девочка.
— Спать пойдешь? — уточнил он.
Наверное, по кислому выражению лица Сэр Джулиус догадался, что мысль о скором расставании собеседницу не радует.
— Время есть. — Он поднялся в воздух, снял верхнюю мантию и, накинув ее на Эмьюз, вернулся на прежнее место.
— Я думала, свою форму нельзя надеть на другого, — удивилась девочка, утопая в безразмерных рукавах.
