— Да, — без колебаний подтвердил Клаус. — Так у Артура Боунса был шанс.
Би, стоявшая немного сзади, отрицательно покачала головой.
— Для меня важен ты и твоя жизнь, а не какой-то Артур, — не унимался отец. — Если бы ты хоть изредка вспоминал о нас с господином Отто, не лез бы, куда не просят. Этот поступок не прибавляет мне гордости.
— Все сказал? — Ругаться с Карлом на глазах у Робин желания не возникало. — Приму к сведению.
— Хоть так, — мученически вздохнул он.
— У нас не особенно много фремени, — напомнил гоблин. — Мошет, остафим детей погофорить наедине?
Не дожидаясь ответа Карла, дед схватил его за штанину и потянул к выходу.
— По-моему, профессор решил, что мы с тобой встречаемся или что-то в этом роде, — доверительным тоном призналась Би.
— Если это помогло тебе прийти, пусть думают, что хотят, — пожал плечами Клаус.
— Все так страшно получилось. Мне жаль, — она отвела взгляд. — У Арти не было шанса, можешь мне поверить. Зато твоя жизнь вне опасности. Пока, по крайней мере.
— Уже радует, — мальчишка поежился.
Пока он прикидывал, насколько далеко отошли его родственнички и сколько лишних ушей в принципе могут уловить суть беседы, Робин не выдержала.
— Тебе не показалось странным, что тот Танцор назвал меня «мисс Бонни»? — прямо спросила она.
— В общем, нет, — поспешил отозваться Клаус. — Это был сам Мастер Тени. Ему по рангу положено знать многое, если не все.
— Ничего себе у тебя знакомства! — Громадные голубые глазищи сделались еще больше. — Кого-то он мне напоминает…
— Неважно, — оборвал мальчишка. — Раз намеков не понимаешь, вот тебе открытым текстом. Не возвращайся к прошлому. До добра такое не доведет.
— Что еще за прошлое? — Робин потерла лоб. — То, которое мы не помним?
— Достаточно. — По позвоночнику волной пробежали мурашки. — Дождись того счастливого момента, когда меня выпустят отсюда, тогда и поговорим.
— Ладно, — обезоруживающе улыбнулась Би. — Ничего, если я поделюсь новостями с Эмьюз?
— Полная идиотка, — отвернувшись, пробормотал он, а в микрофон добавил: — Вряд ли ей интересно. И под этим я подразумеваю неодобрение твоей болтливости.
— Прекрати, — отмахнулась Робин. — Уверена, что Эмьюз будет переживать за тебя! Вы же официально вместе!
— Дура набитая! — не стерпел Клаус. — Скажи еще, что мы помолвлены или того лучше — женаты!
— Злишься, потому что тебе больно? — упорствовала глупая девчонка. — А мы, между прочим, часто тебя вспоминаем.
Спорить с женской логикой бесполезно, тем более, через толстое стекло.
— Значит так, «мисс понимание», — собрав самообладание в кулак, произнес он. — Делай, что хочешь, и оставь меня в покое. Как только отсюда выпустят, я с тобой свяжусь. До свиданья.
— Не могу прощаться на такой неприятной ноте, — расстроилась Би. — Исправь положение.
— И как же? — Мальчишка поплотнее закутался в простыню.
— Скажи что-нибудь ласковое и доброе, — попросила подруга.
— Так сложилось, что я от природы грубый и злой, — отшутился тот.
— Говори! Не сломаешься, — настаивала она.
Под прицелом немигающих глаз думалось плохо. Да и все «доброе» сейчас прозвучало бы неискренне, ведь в голове еще не улеглись последние события. Единственно правильные слова отыскались сами собой.
— Спасибо, что пришла. — Мальчишка опустил голову. — Приятно, что хотя бы тебе не все равно.
— Выздоравливай скорее, — на прощание попросила Би.
«Отчего доставать из себя чувства тяжело? — размышлял он. — Особенно если они… теплые. Всякая гадость ползет и так, без спроса. Поругаться с кем-то гораздо проще, чем показать человеку, что он дорог или близок. Словно кто-то мешает».
Вернулся стажер-часовой. Он действительно принес себе стул, сел и уткнулся в журнал с цветными картинками.
— Зачем наврал? — Клаус устроился на полу, прислонившись спиной к прохладной стене.
— От скуки, — признался тот. — Обращаются тут со мной, как с практикантом. Барбара, подай! Барбара, принеси! Противно. Я университет закончил!
— Стоп, — перебил мальчишка. — Чего имя такое? Ты же парень… вроде.
— Это фамилия! — возмутился стажер.
— Сочувствую, — усмехнулся он.
— Ты где? — Барбара подскочил и прилип к стеклу.
— Вниз посмотри. — Клаус лениво помахал рукой.
— Вставай немедленно! — приказал тот. — Шнур микрофона оборвешь!
— Не оборву, — возразил мальчишка. — Только кажется, что он короткий. Это же пружина.
— Тогда растянешь!
— Какой ответственный, — фыркнул он, поднимаясь на ноги. — Радеешь за казенное имущество, Барбара?
— Этим боксом до тебя пользовались толпы народа, а все, как новое, — укоризненно сообщил стажер, и вдруг добавил: — Меня зовут Брэдли. Можно Брэд.
— Клаус Раббе. Извини, с рукопожатием ничего не выйдет.
Мальчишка приложил к стеклу кулак и по-настоящему обрадовался, когда Барбара сделал то же самое со своей стороны.
— Странная компания тебя посещала, — осторожно начал Брэд. — Танцор, потом тип с каким-то говорящим злобным зверьком.
— Повежливее, — нахмурился Клаус. — Этот «зверек» мой дед, если что. Он гоблин и профессор университета Шейдивейл. Имеет ученые степени в области Вивидологии, Алхимии и Суммологии.
— В коридоре темно, — смутился стажер. — Он смыкается с тем боксом, где разместили трупы двух трансумов. Твари при свете начинают резво разлагаться. Вонища неописуемая. Не сердись. Я ведь не сержусь. Твой дед меня за ногу укусил. До крови. Раньше даже собаки не кусали, а теперь сразу профессор.
— Силен, учитывая, что челюсть у него вставная, — расхохотался мальчишка.
— Погоди! — Брэдли сам едва сдерживал смех. — Может, мне пора идти сдаваться на уколы от столбняка и бешенства.
— Лишь бы дедушка не отравился, вон ты какой едкий! — утирая выступившие слезы, простонал он.
Клаус хохотал и хохотал. До икоты, до боли под ребрами. Время от времени подбрасывая в непринужденный разговор новую глупость.
Переведя дыхание, он понял, что со смехом тело покинули уныние и горечь поражения, осталось лишь осознание случившегося, не обремененное какофонией эмоций.
* * *
Джулиус старательно отгораживался от того факта, что до смерти испугался за своенравного, упрямого мальчишку, возомнившего себя героем. Еще Коллоу никак не желал признавать, что Никс права, и у паршивца действительно много общего с Ловкачом. Джейкоб тоже частенько пренебрегал здравым смыслом в угоду сиюминутному куражу, и однажды это стоило ему жизни.
