– И когда воин увез свою возлюбленную в самое сердце Ругодара, – Трэрг пустил коня шагом, – он речёт ей самые важные слова, и родная земля, родное небо, родной воздух и ветер, и сами Пращуры с небес становятся тому свидетелями. Он говорит любимой… – Шаман ласково провел руками по голове Айлани, взял в ладони её лицо и заглянул в глаза: – Моё сердце хладно от одиночества, а очаг сир без женской руки. Согласишься ли ты стать его хозяйкой и навсегда согреть моё сердце своей любовью?
– Да… любимый! – выдохнула Принцесса, чувствуя, как мир вокруг вырастает до безграничных размеров, звёзды становятся ближе, а за спиной словно вырастают крылья, которые прямо сейчас унесут их в космическую бесконечность. – Я никогда не оставлю тебя, любимый… во веки веков!
– Во веки веков! – ласково улыбнулся Трэрг, и их губы слились в поцелуе.
Дальнейшее происходило, словно в прекрасном сне, пришедшем в реальность из её самых сокровенных мечтаний. Они с Трэргом скакали по бескрайним просторам, смотрели на падающие звезды с вершины высокого холма, вновь мчались куда-то посреди безграничной свободы… Потом шаман отпустил скакуна отдохнуть и, улегшись на плащ, с улыбкой смотрел, как она собирает вокруг ночные цветы дивной красоты, стремясь сплести для него венок. Но уроки дворцового этикета не включали в себя правила плетения венков, и у неё не получалось, и он смеялся добрым смехом, и глаза его светились теплотой… Но она не сдавалась, убегала за новыми цветами и возвращалась к любимому, попутно сотворяя с зачарованным разрезом такое, на что вряд ли бы решилась во дворце, даже в самой потаенной от всех зале… В конце концов, Трэрг отобрал у неё цветы и сплел из них восхитительно прекрасную диадему. Он водрузил её на голову Принцессе, и они вновь слились в поцелуе. Затем его рука коснулась её тела, и Айлани почувствовала, как кровь вспыхивает в её венах. Принцесса потянулась к затылку, и её пальцы отыскали бриллиант заколки. Скрепляющие прическу ленты соскользнули наземь, и густой водопад сиреневых волос с тихим шелестом рассыпался, провожая падающее к ногам платье…
Проснулась Айлани от ласкового и теплого трепета целительных потоков, сгущающихся внизу живота. Она спала на груди Трэрга, вокруг по-прежнему была исполненная звездных россыпей ночь, и теплый ветерок едва ощутимо овевал едва остывшую от любовного экстаза кожу. Принцесса коснулась губами щеки спящего супруга и утомленно потянулась, вспоминая закончившуюся час назад близость. Это было безумно сладостно… она провела пальчиками по мощным мышцам его груди. Кто бы мог подумать, что слияние воедино двух магов столь упоительно, особенно на уровне магических потоков… Она не прочь повторить сие действо и обязательно повторит его, как только он проснется! Теплота внизу живота усилилась, и Принцесса коснулась сознанием окутывающих её магических течений. В первый миг у Айлани захватило дух от восторга: внутри нее зарождалась новая жизнь! Великое таинство создания маленького человечка происходило в её теле прямо сейчас, и Принцесса растворилась в потоках целительной энергии, дарующих жизнь всему сущему.
Её сознание скользнуло туда, к маленькой частичке, которой суждено вскоре стать младенцем, и вдруг ринулось куда-то вдаль, утопая в пластах первичного волшебства. Всё вокруг потускнело, стремительно чернея, и сменилось необычайно четким видением. Их сына Айлани узнала сразу. Он был похож на Трэрга, словно сам был им, но несколько выше ростом и с её глазами. Мускулистый и статный, он восседал на боевом коне, облаченный в доспехи, и волевым взглядом обозревал кипящее пред ним сражение. Множество воинов отчаянно рубились в кровавой битве, в небо взвивались потоки стрел, и десятки боевых заклятий прочерчивали воздух. Сын взмахнул мечом, устремляя скакуна в атаку, и блистающие доспехами ряды рыцарей с грозным боевым кличем ринулись за ним. Колыхались плюмажи, сверкали на солнце стальные щиты, и ветер развевал королевский стяг с изображенным во всё полотнище огненным смерчем.
Видение сменилось, и Айлани увидела сына посреди жестокой рубки. Его глаза сверкали яростью, лицо было искажено ненавистью, клинок без устали разил врагов, густо сея смерть. Воины неприятеля падали под его ударами, и кровавые брызги хлестали в королевский доспех, стекая по нему красными потеками. Видение вновь сменилось, и сын восседал на коне уже посреди пустыни, на окраине разгромленного оазиса. Все вокруг было усеяно трупами и прочими следами кровавой битвы, прямо напротив Короля несколько десятков воинов удерживали к’Зирда в одеждах ыты-хана. Подле пленника сбились в кучу полтора десятка змееязыких женщин с детьми – гарем вельможного песочника. Сын что-то гневно и обличительно вещал, обводя окровавленным мечом поле боя, и решительно разрубил им воздух. В тот же миг воины пронзили ыты-хана копьями, и множество лучников спустили тетивы, безо всякой жалости умерщвляя ханский гарем и потомство. Айлани вздрогнула, словно это в её тело вонзались стрелы, и видение сменилось снова.
Сын стоял на палубе её корабля, укрываясь щитом и держась за леер. В выгравированный на стальной поверхности щита огненный смерч били стрелы, отскакивая прочь, словно мелкий гравий, сам корабль стремительно нёсся в неудержимую атаку. Его таран нанес сокрушительный удар в борт пиратского судна, сын выхватил меч и вскричал боевой клич. Десятки воинов взревели в ответ, и поток латников ринулся по переброшенным с борта на борт мосткам на вражескую палубу. Из пенящейся кровавыми пузырями морской воды вылетали вакрийские воины и, приземляясь на пиратскую палубу, плечом к плечу с Людьми бросались в жестокую сечу. И вновь сын рубился в гуще врагов, и отцовский меч в его руках, зловеще мерцая черными боевыми чарами, безжалостно рассекал противников надвое. Картинка дрогнула, и Айлани увидела сына, стоящего посреди залитой кровью пиратской палубы, густо усеянной телами убитых. Вакрийские и человеческие воины выволакивали из трюмов пленных пиратов, их жен и детей и сгоняли к центру корабля уколами клинков. И вновь сын гневно вещал что-то, исполненное ярости и злобы. Он швырнул пленникам под ноги охапку какого-то грязного тряпья, и Айлани узнала в разлетевшихся кусках ткани обгорелые корабельные флаги Редонии и рода Маара, пропитанные засохшей кровью. Сын, пылая безудержной злобой, выкрикнул приказ, и человеческие и вакрийские воины со столь же ужасающей яростью зарубили пленников. Айлани, исполнившись ужаса, взирала на уходящие прочь корабли. Сын стоял на корме её судна и молча взирал на объятый пламенем пиратский корабль, безвольно дрейфующий посреди океана…
Видение рассеялось, и несколько мгновений Принцесса потрясенно смотрела на своё обнаженное тело, не в силах отвести взгляд оттуда, где целительные потоки мироздания творили таинство возникновения жизни. Каким жестоким будет её первенец! Сколько ярости, гнева и ненависти! Какая чудовищная безжалостность! В нем столько агрессии и презрения ко всякой жизни! И это она, Белый Маг, выносит такое дитя… Айлани отдышалась и осторожно сползла с груди спящего супруга. Она тихо поднялась и отошла в сторону, дабы не разбудить отдыхающего возлюбленного. Принцесса вызвала Око Целителя, превратила его в Биение Жизни и устремилась сознанием внутрь себя, туда, где в крохотной частичке плоти едва заметно подрагивала почти незаметная капелька нового человечка. Сын унаследует от Черного Рыцаря слишком много скверных черт, пусть лучше у неё родится девочка. Да, именно! Девочка! Добрая и ласковая, исполненная любви к ближнему и заботы о подданных. И никакой больше жестокости, крови и Смерти, Парн устал от её бесконечного пиршества. Айлани направила целительный поток к крохотной капельке и повелела ему изменить всё согласно своей воле.
