И только тогда, кажется, понял, что в данной ситуации это был очень лишний поступок.
Богдан хмыкнул и принялся ковырять вилкой в тарелке, искоса поглядывая то на Егора, то на меня. И, надо признать, там было, на что посмотреть. Кусок яйца отвалился от не донесенной до рта вилки старшего брата и с громким шмяком упал на стол. Но хозяин не обратил на это внимание. Впрочем, вид у него был такой, что, ударь в окно молния — и ее вряд ли бы заметили. В тот момент, глядя на Егора, я впервые поняла выражение «коллапс головного мозга», потому что выглядел он как японский рисованный человечек, до глубины души пораженный очередным коварством режиссера. Только длинной «задумчивой» капельки в районе лба и не хватало, а так маска полного обалдения получилась просто чудесной. Отличная работа, Шурик!
— Что… это такое… только что… было? — просипел Егор, скользнув взглядом по заклинателю, который в полусогнутом состоянии застыл надо мной. Алекс хлопнул ресницами, открыл было рот, подумал, закрыл его и опустил глаза на меня. Будто в надежде, что я сейчас соберусь и придумаю, как его отмазать. Ага, размечтался! Я в тот момент все еще пребывала в состоянии «громом пораженной» и единственное, на что была способна, это сорваться с места и, визжа испуганным поросенком, умчаться вдаль. Что, конечно, вывело бы Егора из ступора, но вряд ли как-то помогло бы Алексу.
А вот кто реально помог — так это Богдан. Дизайнер вздохнул, словно сетуя на бестолковую молодежь, которая ничего не может без него сделать, отложил вилку, интеллигентно промокнул губы салфеткой и поднялся из-за стола.
— Прости, Ева, — сказал, наклонившись ко мне, — совсем забыл поздороваться.
И совсем как Алекс поцеловал меня в губы. Вернее, на одно только мгновение коснулся верхней губы и тут же как ни в чем не бывало уселся обратно перед своей тарелкой.
Что сказать: это было очень неожиданно. Даже мама, талантливо проигнорировавшая выходку Алекса (и отвлекшая от нее Георгия, сидевшего к нам спиной), порадовала лицом, на котором буквально проступили три большие буквы: WTF. И знак вопроса размером с гаечный ключ. Про Егора я вообще молчу: кажется, над столом сгустились темно-фиолетовые тучи, готовые вот-вот обрушить на голову метросексуала кучу мата и телесных повреждений.
При этом сам Богдан выглядел так, словно не сделал ничего выдающегося. Более того: он посмотрел сперва на меня, потом на старшего брата и заботливо поинтересовался:
— Егор, ты так выглядишь, будто у тебя кусок омлета в горле застрял. Может, по спине похлопать?
— Ты!!! — опомнился старшенький таким голосом, что Георгий аж подпрыгнул. Резко обернувшись, он с немым вопросом уставился на сына, но тут снова вмешалась Ядвига. Она ласково коснулась пальчиком щеки мужа, и он, как завороженный, вернулся в исходное положение. К чести мамы скажу, что магией она не пользовалась — только собственными женскими чарами. Но они действовали безотказно: уже секунд десять спустя родители вновь мысленно взбирались на Эйфелеву башню, любовались красотами Лувра и дегустировали выдержанное вино в ресторанчиках Прованса.
К сожалению, успокоить таким же образом Егора Ядвига не могла.
— Ты… — опять начал он, но на сей раз гораздо тише, — ты что творишь, падлина?!
Богдан ответил взглядом оскорбленного достоинства:
— Не понимаю, чем ты недоволен!
— Ты поцеловал Еву!
— Конечно, — не стал отпираться брат.
Егор взмахнул вилкой, словно в попытке подцепить в воздухе слова, которых ему явно не хватало.
— На хрена?!! — взвыл наконец.
Богдан ответил раздраженным взглядом:
— Потому что сейчас утро! А поцелуй — это традиционное приветствие во многих культурах, в том числе в славянской. Или турецкой.
— Там поцелуи в качестве приветствия могут использовать только люди одного пола!
У дизайнера на лице промелькнуло легкое замешательство, но он покосился на меня, взвесил «за» и «против» и, видимо, решил идти до конца.
— Ну прости, — сказал, поднимаясь из-за стола, но Егор дернулся так, что едва не свалился на пол вместе со стулом.
— Только попробуй — в лоб получишь! Тоже мне, личинка Брежнева! И второй такой же! — Он с яростью уставился на Шурика. — Она — сестра, а не средство для удовлетворения ваших пошлых фантазий!
Георгий обернулся во второй раз:
— Что ты только что сказал про сестру?!
— Родной, тебе показалось, — с улыбкой проворковала мама и, деловито поправив мужу галстук, поднялась из-за барной стойки. Поскольку галстук все еще оставался в ее изящном, но крепком кулаке, Соколову-старшему ничего не оставалось, как встать следом за ней. — Идем, милый. Я провожу тебя на работу.
— Но… — попытался было возразить муж, но мама уже потащила его из кухни, не забывая при этом усиленно строить глазки. Не знаю, кому как, а мне в тот момент талантливый бизнесмен и делец мирового класса напомнил покладистого козленочка, которого добрая девочка Аленка вела на скотобойню.
— Повезло же тебе! — прорычал Егор Богдану. — Увидел бы отец, как ты с Евой здороваешься: даже страшно представить, что бы сделал!
— А ты ему расскажешь? — шепотом спросила я.
Братец осклабился:
— Хуже! Я расскажу Полине. И пускай она своими методами лечит этого… знатока культурных традиций!
Остановить его я не успела. Махнув рукой и резко подпрыгнув на ноги, брат почти выбежал в коридор. Подальше от Алекса, меня и Богдана, застывшего на своем месте с очень посеревшим лицом. И я его понимала: Полина у нас была девушка не ревнивая, но вспыльчивая и сильная. То есть Богдан будет в полном порядке, если успеет рассказать ей подробности своего «прегрешения» до того, как та подберется на расстояние удара. Если же нет — Полина сломает ему нос. Потом, скорее всего, будет долго извиняться, но легче ему от этого уже не станет.
— Брат… — Алекс сочувственно хлопнул Богдана по плечу, — ты поцеловал мою девушку. Спасибо!
Тот поднял на Шурика мрачный взгляд.
— Сгинь! — и с надеждой посмотрел на меня: — Ева?
— Я с ней поговорю! — тут же кивнула я.
Он выдохнул, несколько секунд просидел молча, а потом, кажется, хотел сказать что-то еще (судя по лицу, о том, где лежит его завещание, чисто на всякий случай), но его перебила мама, как раз вернувшаяся на кухню.
— Мальчики, — улыбнулась она, — вы не против, если я на десять минут заберу у вас Еву?
«Мальчики» опустили глаза на меня, синхронно покачали головами, и мне ничего не оставалось, как отцепиться наконец, от столешницы и подойти к Ядвиге. Она скользнула по мне ласковым взглядом, который в ее случае почти всегда был предвестником чего-то нехорошего, и кивнула на дверь:
— Идем, доченька. Нам нужно серьезно поговорить.
Я бросила на Алекса испуганный взгляд, и моя скорость, и так сильно далекая от «over 1000», скатилась почти до нуля. Мама дождалась, пока ее дочь-улитка доползет до выхода и, подхватив меня под руку, увела в гостевую спальню на втором этаже. А там уселась в кресло, откинулась на спинку и спросила:
