На мгновение взгляд брата стал обиженно-оскорбленным, но я не повелась, и, тяжко вздохнув, он ответил:
— Наташка возвращается в город.
Ох ты ж блин!
— А от меня-то ты чего ждешь? — спросила уже почти с отчаянием.
Егор закатил глаза:
— Ты же не дослушала! — Он толкнул дверь моей спальни, галантно пропустил меня вперед и только потом вошел сам. Поставил рюкзак у кровати и оседлал стул. Похоже, разговор грозил затянуться.
Я мысленно вздохнула и опустилась в кресло.
— Тогда закончи мысль, — предложила, чувствуя, как сама затягиваю у себя на шее удавку.
Братец улыбнулся:
— Итак! Я долго к этому шел, но сумел-таки убедить отца Наташки в том, что закончить образование она может и в нашей стране.
— То есть, — нахмурилась я и попыталась уточнить, — благодаря тебе ей придется вернуться из солнечной Калифорнии, бросив друзей и семью, в наш чудный снежный город, чтобы продолжить обучение в местном вузе?
— Именно так! — воодушевленно кивнул он. — Мне повезло: ее отец — патриот и считает наше образование лучшим образованием в мире.
— А чего же он тогда ее в Америку отправил? — недоверчиво изогнула бровь.
— Боялся оставлять дочь здесь одну! — убежденно ответил братец. — Несколько лет назад он вынужден был переехать в интересах бизнеса и забрал с собою семью. Но всего пять ужинов со мной, и Вадим Степанович поверил, что его ребенок уже достаточно взрослый, а я — абсолютно благонадежный молодой челове…
— И не стыдно было его так обманывать? — перебила с кривой ухмылкой, но Егор не обратил внимания и продолжил почти без запинки:
— А потому в будущем году Наташа будет учиться здесь, — закончил свою речь. — И документы приедет подавать уже в следующем месяце.
— Ну, а от меня-то ты чего хочешь? — в третий раз, уже с нажимом, спросила я.
Братец вскочил на ноги, подбежал к окну, внимательно посмотрел вдаль и выдал:
— Мы с Вадимом Степановичем договорились, что первое время Наташа поживет у нас. Пока не найдет квартиру и не обустроится. Так вот, я хочу, чтобы она осталась у нас навсегда.
Секунд пять, наверное, я подбирала нужные слова, потом склонила голову набок и твердо ответила:
— Я не буду участвовать в похищении человека.
— Что ты, Ева! — возмутился Егор. — Я не говорю о похищении. Просто помоги сделать так, чтобы она сама не захотела уходить!
Клянусь: не была бы я уверена, что он не знает моей ведьмовской сущности, решила бы, что он просит ее зачаровать.
— Может, я, конечно, ошибаюсь, — проворчала, потирая пальцами лоб, — но ее желание остаться зависит только от тебя. Как я-то могу на нее повлиять?
— О, ты не знаешь Наташу! — с отчаянием воскликнул Егор. — Вы, женщины, в большинстве своем простые, как двери в туалет: пара комплиментов, два букета, романтический ужин — вот и вся наука соблазнения. Для самых стойких к букету можно приложить духи — этого достаточно. Но только не для нее! Никогда не могу понять, о чем она думает и чего ждет. Но ты, Ева, совсем другое дело! Ты ведь тоже женщина! Ты видишь то, чего не дано мне. Если у кого и есть шанс с ней подружиться и выяснить, как пробиться к ее сердцу, — так это у тебя. Женщины ведь общаются. Делятся секретами, переживаниями, страхами и предпочтениями. Мне Наташка в них ни за что не признается. Но моей маленькой сестренке-шпионке — еще как.
Я крякнула от неожиданности: они, блин, что, сговорились?! Еще пару таких милых «комплиментов», и мне иначе чем «Моргалис. Ева Моргалис» представляться будет не комильфо. На всякий случай даже коснулась бицепса: может, там уже рельеф как у Дэниела Крэйга, потому меня в Бонды и записывают все кому не лень?
— Во-первых, спасибо за «двери», — закашлялась, прочищая горло. — А во-вторых, ты всерьез считаешь, что это — хорошая идея?
— Я считаю, что это — лучшая идея, которая у меня есть, — категорично ответил Егор. — Может, звучит она и не слишком хорошо, но после провала на День Валентина это — мой последний шанс. Я столько раз пытался наладить с Наташкой отношения, но дальше постели дело не доходило, и я совсем…
Тут он споткнулся на полуслове и как-то притих: видимо, вспомнил, что я — его младшая сестра, с которой не стоит обсуждать такие подробности личной жизни.
— То есть, — резко перешел на более возвышенные тона, — она — любовь всей моей жизни, но я не знаю, как ей об этом сказать…
— А вот прямо так не пробовал? — уточнила я.
Егорушка сделал скорбное лицо:
— Да все как-то подходящего момента не было. Я ведь потому тебя и прошу: помоги устроить так, чтобы я сказал, а она поверила!
Я сделала мысленный facepalm, но уже знала, что не откажусь. Во-первых, потому что деваться мне было особо некуда. Он ведь будет ныть, пока не сдамся. Или, в попытках меня уломать, чего хуже придумает, как с тем походом, организованным, чтобы помирить нас с Шуриком.
А во-вторых, это был тот самый случай, когда стоило пойти навстречу.
— Хорошо, — ответила с легкой ухмылкой. — Я сделаю, что смогу. А ты за это будешь должен услугу.
И, кажется, я знала, что именно попрошу. Правда, сейчас об этом говорить не стоило: парень и так на взводе. Не хватало его до сердечного приступа довести. Пускай потом сюрприз будет.
— Договорились, коварная сестричка, — улыбнулся Егор и, уже будучи в дверях, на мгновение обернулся: — Кстати, Ядвига ждет тебя в гостиной. Поспеши.
Я чертыхнулась сквозь зубы и подорвалась из кресла. Вот с этого и надо было начинать!
Мама, как и сказал Егор, ждала в гостиной, но, к сожалению, не одна: на диване, развалившись с видом римского патриция, сидел невидимый для смертных Кондратий. Судя по тому, что Георгия в комнате не было, отчим до сих пор торчал где-то на западной «Колыме», преумножая богатства семьи и позволяя маме свободно заниматься своими ведьмовскими штучками. Александр тоже почему-то отсутствовал. Не очень странно, но как-то неожиданно: мне казалось, при этом разговоре он захочет присутствовать.
— Евочка, с возвращением, — поднялась навстречу Ядвига и, шагнув ближе, крепко приложилась губами к моей щеке. — Я уже слышала о драме в паре Казакова-Соколов. Передай мои искренние сожаления Полине.
— Лучше пожелай ей удачи, — ухмыльнулась я. — Стараниями Полины эта драма вот-вот превратится в детектив, а возможно, и немного в боевик.
— Умница девочка, — засмеялась Ядвига. — Уважаю!
— Милые дамы, — не выдержал наконец Кондратий. — Извините, что прерываю, но давайте вернемся к сути разговора. — И пристально уставился мне в глаза: — Вы потеряли амулет!
Я вздохнула и уже открыла было рот, чтобы начать оправдываться, но тут вдруг вмешалась мама.
