На улице утренний зной обрушился на него, словно кузнечный молот. Юноша натянул край луммаса на свои черные волосы — тирианцы часто поступали так, защищаясь от солнца, но сам он сделал это, чтобы спрятаться.
Он никогда прежде не бывал в городе один. Первые несколько кварталов свобода воодушевляла его, но чем дальше он отходил от Тысячелетия, тем более уязвимым себя чувствовал. К тому времени, как он добрался до Центра, беспокойство и упадок сил заставили его пожалеть о том, что он вообще вышел за ворота.
Центром горожане называли здание совета и прилегающие к нему площади. Он был сердцевиной Ингридана, средоточием порядка, деловой жизни и закона и в любое время дня и ночи гудел суетой. Виктар утверждал, что в каждом местном семействе кто-нибудь да проходит через Центр по меньшей мере раз в день, если не по делу, то хотя бы затем, чтобы послушать сплетни.
В лавке сапожника стояла такая вонь, что аж глаза слезились, так что Рейзо сразу перешел к делу, выбрав темно-коричневую кожу и фасон с ремешками, оплетающими ноги до лодыжек. Вскоре он уже обулся в новенькие сандалии и, до крайности довольный, шевелил пальцами ног, как вдруг узнал разглядывающего витрину лавки человека, которого как-то видел на одном из официальных приемов в Тысячелетии, — принца.
Он был примерно ровесником Джерика, круглолицым и тонкоруким. Его шею отягощали ожерелья из янтарных бусин, на пальцах горели перстни — от такого показного богатства Рейзо хотелось презрительно фыркать. Его окружали несколько мужчин и женщин, юные и старые, с волосами темнее, чем у большинства тирианцев, и более смуглой кожей.
«Да здравствует его сиятельство!» — воскликнул убийца Верана.
Город казался необъятным, а дворец — мучительно далеким. Рейзо был всего лишь не слишком высоким мальчишкой, одиноким во вражеском городе. И что он мог бы тут сделать?
«Изи была всего лишь девчонкой, — напомнил он себе. — А она изменила Байерн».
— Прошу прощения, но вы принц, — заявил Рейзо.
Принц разгладил вышитый подол рубашки:
— Именно так! А вы, если меня не обманывает ваш акцент, байернец.
Сердце Рейзо забилось чаще, кровь в жилах слегка похолодела, но он сбросил луммас на плечи:
— Рад встрече с вами. Э-э, мне следует поклониться?
— Большинство людей так и делают. С другой стороны, что теперь утруждаться? Давайте сделаем вид, что вы уже поклонились.
— Ладно, — согласился Рейзо и чуть помедлил. — И славный же поклон я вам отвесил.
— Весьма и весьма, — с воодушевлением подхватил принц. — И какое везение! Вот уже несколько недель я мечтаю поговорить с байернцем, а тут как раз вы. Я должен задать вам один вопрос. Вы или кто-нибудь из ваших знакомых хоть раз… ели младенца?
Его брови подрагивали от любопытства.
— Нет, байернцы не едят младенцев, — произнес Рейзо достаточно громко, чтобы услышали все спутники принца. — По крайней мере, человеческих, хотя я не стану возражать против куриного яйца или даже двух, если их правильно приготовить…
— Ха! Так я и думал. Теперь Руперт должен мне монету. Видите ли, мы поспорили.
— Меня часто спрашивают про младенцев.
— Да уж наверное. Что ж, доброго дня, — попрощался принц и отвернулся от лавки.
— Погодите, э-э… принц. Вы не возражаете, если я пройдусь с вами? По округе? Немножко?
Принц замешкался, и его бесхитростное удивление подсказало Рейзо, что никто прежде не обращался к нему с подобной просьбой.
— Я… почему бы и нет. Как вас зовут?
— Рейзо. Из байернских личных. И благодарю вас, принц, э-э… кажется, я так ни разу и не слышал вашего имени.
— А у меня его и нет. Матушка дала мне детское прозвище, но никто другой не назовет меня иначе, чем его сиятельством, пока я не женюсь и моя супруга не подарит мне семейное имя.
— Правда?
Человек без имени. Мысли Рейзо завязли в этой путанице.
Они вышли на жестокий солнцепек, и свита принца яростно замахала веерами, подгоняя их вперед этим ветром. Рейзо то и дело оглядывался, опасаясь, не перережет ли ему глотку кто-нибудь из охранников принца в первом же темном переулке, пока не заметил, что ни у одного из них нет меча.
— А почему ваша охрана не носит оружия? — спросил он, терзаясь любопытством и не стараясь проявлять осмотрительность.
— Васкинги — мои друзья, а не охранники! Никто не причинит вреда принцу. Это навлечет позор и крах на злодеев, их детей, внуков, правнуков… Селия, не помнишь, сколько там этих «пра»? Хм?.. Ну, неважно. То есть если мне не намерены причинить вред вы. Вы когда-нибудь убивали этим вашим мечом?
Принц воззрился на него неожиданно пристальным, холодным взглядом синих глаз.
— Да, на войне, — ответил Рейзо и поспешно добавил: — Но я бы предпочел больше никогда этого не делать.
— Вот как? Вся эта история с войной крайне досадна.
Рейзо сдержался и изобразил на лице выражение спокойного безразличия, которое оттачивал вот уже некоторое время.
Принц обеспокоенно подался вперед:
— Вам плохо? Ваше лицо покраснело, а брови подергиваются…
— Все в порядке, просто жарко, сами понимаете, — пробормотал Рейзо и прокашлялся. — Так, кхм… что вы думаете обо всей этой истории с войной, если уж на то пошло?
— Хм? Кажется расточительством, но, разумеется, меня это не касается.
— Но вы же принц…
— Именно так, — подтвердил тот и снова с довольным видом разгладил одежду, как если бы титул свалился ему на голову только этим утром. — И я не член совета. А только они наделены правом издавать законы, казнить преступников и объявлять войну. За века совет свел на нет власть принца. На мою долю остались всенародные праздники, я открываю и закрываю заседания совета и все такое… — Он нагнулся, рассматривая выставленные на прилавке шкатулки с инкрустацией, и добавил: — О, и еще я могу выбрать себе невесту. Тирианские принцы всегда использовали это право, чтобы направлять текущую политику. Мой дед женился на благородной вдове из Циркуны, восточной провинции, шумевшей об отделении, — и Циркуна по-прежнему остается частью Тиры. Моя мать была сестрой советника, и после того, как она вышла замуж за принца, ее брат возглавил совет.
— А еще вы могли бы жениться по любви, — предположил Рейзо.
Принц улыбнулся идущим под руку пожилым мужчине и женщине, невысоким и приятно округлым.
— Но как я могу потратить впустую свою единственную политическую возможность? А-а, вы считаете, что я чрезмерно откровенен с вами, не так ли, личный Рейзо?
— На самом деле я просто Рейзо, из байернских…
— Но я не говорю ничего такого, что не звучало бы в ингриданских тавернах. Не то чтобы я часто бывал в тавернах. Слишком тесно, слишком людно.
