Когда пришлось быстро и беспрекословно подчиняться приказам, паралич, внушенный Уокером самому себе, как рукой сняло. А значит, инструкции Уэйверли можно смело забыть. В космосе с паранормами работать надо по другим правилам:
«Лица, наделенные паранормальными способностями, тоже люди, и обращения заслуживают соответствующего. Сами же паранормальные способности следует воспринимать как рядовой талант и навыки определенного рода, а не проявление „инакости“».
– Сэр? – раздался из динамика голос Уокера.
– Слушаю.
– Разрешите прибавить ходу?
– Выполняйте, Уокер, – спокойным командирским голосом ответил капитан Пауэлл.
Чем выше поднимешься…
– Ну что, космический заяц, выметайся. – Младший офицер улыбался широко, по-мальчишески.
– Может, обсудим это? – спросил Эдгарсон, спускаясь по трапу и стараясь не терять достоинства. – Вовсе не обязательно бросать меня в этой глуши… – Он указал на пустынную посадочную площадку, примитивные постройки из кирпича, асфальтовую дорогу – все признаки атомной отсталой цивилизации. – Поверьте, я отработаю проезд, только подбросьте меня в какое-нибудь цивилизованное…
Люк с лязгом захлопнулся. Эдгарсон вздохнул и поспешил отойти от корабля.
«Боже мой, – подумал он, – я даже не знаю названия планеты, на которую меня выбросили!»
Расправив плечи, он вышел на дорогу. Позади него корабль тихо и грациозно взмыл в небо. Как только он растворился в вышине, Эдгарсон позволил себе ссутулиться.
Чертовы звездолетчики…
Впрочем, за что их винить? У безбилетников нет никаких прав – он знал это изначально. Просто у него не было другого выхода.
Когда все его деловые проекты на Мойре-2 потерпели фиаско, ему пришлось уносить ноги. Самый простой способ, если у тебя в кармане ни гроша, – спрятаться на борту корабля-дальнобойщика. Эдгарсону повезло – корабль взлетел как раз вовремя. Власти Звездного Пояса, украшением которого была Мойра-2, довольно строго относились к тому, что они называли «безответственными банкротствами».
Увы, капитан корабля не менее строго относился к «левому» грузу. Шестьдесят костлявых килограммов Эдгарсона сбросили на первой же по курсу планете с кислородной атмосферой.
И что теперь делать?
Эдгарсон оглянулся на дорожные указатели возле маленького космопорта. К счастью, они были на фаммийском, одном из распространенных языков галактики. Планета называлась Пориф. Раньше про такую он никогда не слышал.
Одна из табличек указывала на город Миф. Сунув руки в карманы, Эдгарсон двинулся в указанном направлении, шаркая ногами о грубое шоссе.
«Это конец, – сказал он себе. – Надежды никакой. Мне ни за что не выбраться с этой планеты».
Четыре раза он зарабатывал состояние и четыре раза терял из-за нелепой изменчивости финансовой системы Пояса.
«Я обречен, – думал он. – С тем же успехом можно повеситься».
Случайный автомобиль едва не сделал повешение излишним. Антикварный бензиновый драндулет мчался по шоссе со скоростью сто километров в час. Эдгарсон услышал рев мотора и обернулся. Авто было уже совсем рядом, его мотало из стороны в сторону. Эдгарсон вытаращил глаза: машина неслась прямо на него.
В последний момент, сбросив оцепенение, Эдгарсон отпрыгнул в придорожный ров.
Автомобиль остановился в тридцати метрах поодаль.
– Сумасшедший! – крикнул Эдгарсон предположительно по-фаммийски. Самоубийство – это, конечно, хорошо. Но когда тебя чуть не сбивают насмерть… – Эй, что ты делаешь? – крикнул он человеку, который начал сдавать машину задом. – Хочешь повторить попытку?
– Мне ужасно жаль, – сказал водитель, любезно улыбаясь. Он был крупного сложения, краснощекий и рыжеволосый. – Вот уж не хотел тебя напугать.
– Напугать? – рассердился Эдгарсон. – Черта с два. Ты меня чуть не убил!
– Ничего подобного. – Здоровяк внимательно оглядел Эдгарсона. – Ты еще не в том возрасте.
– Да ладно, – сказал Эдгарсон. – Умереть можно в любом возрасте.
– А-а, ты, наверно, с другой планеты, – догадался рыжий. – Я не сразу обратил внимание на твой акцент. Что ж, приятель, здесь ты не можешь умереть. По крайней мере, не сейчас.
– Я могу умереть в любом месте и в любое время, когда захочу, – сказал Эдгарсон и почувствовал себя глупо.
Рыжеволосый задумался на секунду, потирая нос веснушчатым указательным пальцем.
– Сколько тебе лет? – спросил он.
– Тридцать шесть.
– Так я и подумал, ты примерно моего возраста. Здесь, на Порифе, ты не можешь умереть, пока тебе не исполнится сорок четыре. По крайней мере, не в текущем цикле.
Эдгарсон не нашелся что ответить. Он просто удивленно разинул рот.
– Меня зовут Фаулз, – представился мужчина. – Могу подбросить до города.
Эдгарсон забрался в машину, и уже через несколько секунд Фаулз закладывал крутые виражи.
– Ты убьешь нас обоих, – охнул Эдгарсон. Пейзаж за окном со свистом проносился мимо.
– Может быть, я и в состоянии эйфории, – сказал Фаулз, – но статистика не подтверждает твои страхи. Я не убью ни тебя, ни себя. А машина застрахована.
Остаток пути Эдгарсон стоически хранил молчание. Пока он не выяснит, что представляет собой Пориф, лучше держать язык за зубами. Не хватало еще нарушить какое-нибудь табу.
Среди великого множества планет цивилизованной галактики встречаются довольно-таки странные места, где благоразумие и здравый смысл не стоят ни гроша. Где закон гравитации отменяется на шесть месяцев в году, а постулаты земной науки воспринимаются как изящные фантазии.
Законы мироздания в формулировке ученых Земли и Пояса нисколько не волновали древнюю матушку-природу. Возможно, ей просто наскучило создавать однотипные Вселенные. Поэтому Эдгарсон вполне допускал, что здесь, на Порифе, он может умереть только по достижении сорока четырех лет.
– Вот мы и приехали, – радостно сообщил Фаулз, останавливаясь перед кирпичным домиком в пригороде. – Что я еще могу для тебя сделать? Какое-нибудь одолжение?
«Да, парень явно в состоянии эйфории, – подумал Эдгарсон. – Но это не повод отпускать его просто так».
– Временно я стеснен в средствах, – начал он вкрадчиво. – Может быть, ты…
– Ни слова больше, – прервал его Фаулз. – Будь моим гостем. Заходи в дом, располагайся. Сейчас я не могу отказать тебе ни в чем.
– Точно ни в чем? – Глаза Эдгарсона прищурились.
– Почти ни в чем. У меня сейчас пик альтруизма. Одна из моих особенностей. Конечно, через день или два это пройдет. Вероятно, потом я буду очень жалеть. Но сейчас – добро пожаловать!
