— Для нового легиона необходимо название. Помпей считает, что подойдет…
— Нет, — быстро сказал Юлий. — У меня есть для них имя.
От удивления Красс поднял брови, а Цезарь обошел его коня, встал перед покрытыми кровью людьми, которыми ему предстояло командовать, и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы каждый солдат из этого множества услышал его:
— Я приму присягу, если вы захотите ее принести. Я помню, что вы не покинули поле боя, а сумели сплотиться, когда я попросил вас об этом, хотя Лепид и погиб. — Он посмотрел на трупы, лежавшие перед строем. — Цена за позор уплачена, и мы после сегодняшнего дня не станем о нем упоминать. Но забывать не должны.
Наступила полная, пугающая тишина; в воздухе пахло кровью.
— Вы отмечены смертью каждого десятого солдата. Я называю вас Десятым легионом, чтобы вы не забыли уплаченную цену и никогда не бежали от врага.
Краем глаза Юлий увидел, что Красс скривился, услышав название легиона, но он с самого начала знал, что сделал правильный выбор. Это имя поможет воинам пересилить страх и боль, когда у остальных не останется сил для борьбы.
— Перворожденный! Слушай последний приказ. Встаньте в строй со своими братьями. Посмотрите в их лица, услышьте их имена. И запомните: когда враг узнает, что против него стоит Десятый, он должен бояться, потому что этот легион оплатил свой долг кровью.
Пока легионеры строились, Цезарь направился к Крассу с Помпеем. Оба военачальника рассматривали его с осторожным интересом.
— Ты говорил с ними… хорошо, Юлий, — произнес Помпей.
Он слегка покачал головой, наблюдая, как солдаты Перворожденного вливаются в ряды легиона, понесшего наказание.
Помпей ожидал, что ради сохранения легиона Мария Цезарь воспротивится приказу, и приготовился принудить его к исполнению. Тот факт, что молодой командир сумел принять распоряжение, исполнить его и даже обратить в свою пользу, поразил полководца. Помпей начинал понимать, почему этому человеку удалось так успешно действовать против Митридата в Греции и еще раньше — против пиратов. Кажется, он знал, что нужно говорить, и понимал, что слова могут ранить больнее мечей.
— Я хотел бы удлинить привал перед тем, как двинуться дальше. Это даст мне возможность поговорить с людьми, а им — закончить с ужином и немного поспать.
Помпей боролся с искушением отказать в просьбе. Дело было не только в необходимости преследования рабов. Внутренний голос подсказывал ему не идти на уступки молодому командиру, слова которого доходят прямо до сердца солдат и помогают им преодолевать отчаяние. Однако Помпей смягчился. Если Цезарь взялся за восстановление доброго имени целого легиона, надо оказать ему поддержку.
— Можешь сказать им, Юлий, что по твоей просьбе я даю два часа дополнительного отдыха. На закате будьте готовы к маршу.
— Благодарю. Как только мы покончим с мятежом, я позабочусь о новых щитах и доспехах.
Помпей рассеянно кивнул, потом жестом пригласил Красса ехать к палатке главнокомандующего.
Юлий с непроницаемым лицом смотрел им вслед. Обернувшись, он увидел Брута и Каберу. В лице лекаря читалось нечто напоминавшее о прошлой жизни.
Цезарь скупо улыбнулся.
— Брут, скажи им: пусть садятся и доедают, а потом я хочу поговорить с возможно большим количеством людей, пока все не заснут. Марий захотел бы узнать их имена. И я хочу.
— Как больно знать, что Перворожденный потерян навсегда, — пробормотал Брут.
Юлий покачал головой.
— Он не потерян. Название сохранится в списках сената. Я об этом позабочусь. Хоть это и причиняет боль, однако Помпей с Крассом правы — людям надо дать возможность начать все заново. Пойдемте, друзья, прогуляемся по Десятому. Пора расставаться с прошлым.
Над Аримином плавали облака дыма. Армия рабов прошла по городу подобно саранче, забирая все, что можно съесть, угоняя овец и коров, которых погонят перед войском.
Пока горожане отсиживались в забаррикадированных домах, войско Спартака шло по пустынным улицам, отбрасывая на мостовую недлинные тени послеполуденного солнца. Мятежники подожгли склады с зерном и обезлюдевшие рынки, надеясь, что преследователи задержатся, пытаясь потушить пожары, прежде чем возобновить погоню. Легионы висели у них на плечах, и каждый выигранный час имел для мятежников жизненное значение.
Стража, охранявшая городское казнохранилище, бежала, и Спартак велел грузить золото на мулов, чтобы увезти его с собой на юг. Когда гладиаторы увидели сундуки с монетами, вырученными торговцами за зерно, мечта о флоте, увозящем их к свободе, начала обретать черты реальности.
Однако в порту кораблей они не обнаружили. Суда вышли в открытое море, и с верхних палуб матросы наблюдали за ордой мятежников, расхищавших достояние их города, объятого пламенем. Они стояли молча и просто смотрели на Аримин, задыхающийся от дыма и пепла.
Спартак подошел к причалу и посмотрел на суда и тех, кто являлся свидетелем гибели города.
— Посмотри, сколько их там, Крикс. У нас достаточно золота, чтобы оплатить перевозку всех наших людей.
— Эти торгаши не захотят помочь, — ответил Крикс. — Надо обратиться к пиратам. О боги, у них вполне достаточно кораблей, да и плюнуть Риму в лицо лишний раз они не упустят возможности.
— Но как с ними договориться? Мы должны послать гонцов в каждый порт. Должен же быть какой-то способ на них выйти.
Спартак старался разглядеть лица тех, кто наблюдал за ним с судов. Если удастся договориться с врагами Рима, то не все еще потеряно.
К ним подошел Антонид и насмешливо посмотрел на корабли, качавшиеся на волнах.
— Храбрые римские граждане прячутся от нас, как дети, — презрительно произнес он.
Спартак, уставший от желчных замечаний римлянина, только пожал плечами.
— Шестьдесят или семьдесят таких кораблей, и мы навсегда покинем владения Рима. Мне кажется, что будет справедливо, если мы купим флот за их же золото.
Антонид с интересом посмотрел на двух гладиаторов. Оказавшись в порту, он хотел бежать — снять доспехи и присоединиться к толпе людей, которая уходила из города, захваченного рабами. Потом Антонид узнал о золоте, захваченном в городской казне. Можно купить поместье в Испании или большую ферму в Африке. Есть еще места, где вполне можно спрятаться человеку, не желающему встречаться с властью.
Антонид решил, что если он останется, то доверие к нему возрастет, и тогда появится дополнительный, столь необходимый ему шанс. Простит ли его Помпей, если он принесет голову Спартака? Антонид помрачнел. Нет, он уже стоял один раз перед судом Рима, с него достаточно. Лучше бежать туда, где все можно начать сначала.
Спартак повернулся спиной к морю.
— Мы отправим гонцов в каждый порт, снабдив деньгами в подтверждение наших обещаний. Поговори с людьми, Крикс. Кто-то должен знать, как связаться с пиратами. Расскажи братьям о наших планах. Это укрепит их волю в пути на юг.
