— Ты хочешь, чтобы я оставил свою семью беззащитной перед лицом врагов? Я не могу. Нет, я не буду! Меры против моих недругов уже принимаются. Сегодня Антонид был повержен на глазах у Катона и его сторонников. Они узнали, что я опасен для них, и это во много раз увеличивает риск. Даже если убийцы решат уничтожить только меня, то и вам пощады не будет.
Корнелия глубоко вздохнула, чтобы усмирить колотящееся в груди сердце.
— Для того чтобы спасти нас и твою гордость, мы стали пленниками в собственном доме?!
От гнева Юлий прищурил глаза.
— Какого ответа ты ждешь от меня? — воскликнул он. — Хочешь вернуться к отцу? Отправляйся, но солдаты пойдут с тобой и там построят крепость. До тех пор, пока все мои враги не будут мертвы, тебя будут охранять!
Юлий закрыл лицо ладонями, словно хотел спрятать разочарование, охватившее его. Потом протянул руки к жене и прижал к себе напряженное тело.
— Моя гордость здесь ни при чем, Корнелия. В моей жизни нет ничего более важного, чем ты и Юлия. Мысль о том, что вам кто-то может навредить… просто непереносима. Мне необходимо знать, что ты в безопасности.
— Это неправда, — прошептала она. — Тебя волнует то, что происходит в городе, а вовсе не семья. Ты больше уделяешь внимания своей репутации и любви народа к тебе, чем нам.
Слезы полились из глаз Корнелии, и Юлий еще крепче прижал жену к себе. Его привели в смятение слова жены, и он сопротивлялся внутреннему голосу, который говорил, что в них есть доля правды.
— Нет, дорогая, — ответил он, стараясь оставаться спокойным. — Ты важнее, чем все остальное.
Женщина отодвинулась от Юлия, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Тогда давай уедем отсюда. Если это правда, забирай свое золото, свою семью и оставь все проблемы здесь. Есть другие земли, где можно поселиться и от которых Рим находится достаточно далеко, чтобы беспокоить нас, где твоя дочь сможет расти без страха. У нее даже сейчас ночные кошмары, Юлий. Я больше беспокоюсь о том, как влияют эти ограничения на маленькую, а не на меня. Если мы так много значим для тебя, давай уедем из Рима.
Цезарь закрыл глаза.
— Ты не можешь… не можешь просить меня об этом, — сказал он, стараясь не встречаться взглядом с женой.
Пока Юлий говорил, Корнелия высвободилась из его объятий, и хотя ему очень хотелось снова ее обнять, он не посмел этого сделать. Ее голос, резкий и громкий, заполнил всю комнату.
— Тогда не говори, что ты заботишься о нас, Юлий. Больше никогда не говори такого! Твой драгоценный город опасен для нас, а ты прячешься за ложью о долге и любви.
Из покрасневших глаз Корнелии опять ручьем полились злые слезы.
Женщина распахнула дверь, прошла мимо двух солдат из Перворожденного, стоявших напротив. Их лица побледнели от того, что они услышали: оба воина, уставившись куда-то в пол, последовали за Корнелией на приличном расстоянии, явно опасаясь спровоцировать ее чем-нибудь.
Юлий, оставшись один в комнате, беспомощно опустился на кушетку.
За три дня, прошедших после суда, они поссорились уже трижды, и на сей раз очень серьезно. Он пришел домой с ощущением триумфа, а когда рассказал обо всем Корнелии, это каким-то образом вызвало настоящий взрыв: жена кричала на него со злостью, какой он никогда от нее не ожидал. Юлий надеялся, что Клодия где-то рядом: только эта женщина могла ее успокоить. Что бы он ни говорил, все только усугубляло ситуацию.
Он угрюмо придумывал убедительные аргументы. Корнелия не понимала смысла его деятельности, и кулаки Цезаря сжались от внезапного раздражения на самого себя. У него достаточно денег, чтобы увезти семью отсюда. Поместье можно продать алчным соседям: он оставит возню в сенате и борьбу за власть другим. Тубрук уедет, и все будет так, словно семья Цезарей никогда не играла значительной роли в великом городе.
На память пришел момент, когда управляющий руками трогал черную землю на поле. В то время Юлий был совсем маленьким мальчиком… Нет, он на своей земле и никогда не покинет ее, как бы ни было ему стыдно перед Корнелией. Когда все враги будут повержены, она поймет, что это были всего лишь проходящие неприятности, и они смогут увидеть, как их дочь растет в мирных объятиях Рима. Если бы только она могла потерпеть… он все уладит в свое время.
Юлий вышел из состояния мрачной задумчивости. Было уже около полудня. Совещание в сенате намечалось на ранний вечер, и ему надо поспешить, чтобы закончить дела с отцом Светония, прежде чем отправляться в город.
Октавиан находился в конюшне: он помогал Тубруку сесть на лошадь. Жеребец, на котором мальчик ездил верхом этим утром, блестел, вычищенный щеткой. Юлий похлопал родственника по плечу. Воспоминание о воодушевлении, которое он ощутил во время прогулки верхом, на мгновение ослабило его злость. С чувством вины Цезарь понял, что рад уехать из поместья, подальше от своей жены.
Земли, принадлежащие отцу Светония, находились ближе к городу, чем владения Цезаря, и на довольно большом участке граничили с ними. Хотя сенатор не имел военной должности, он содержал довольно большое количество стражников, которые заметили двух всадников, лишь только те пересекли границу поместья, а потом сопроводили их к главному зданию с профессиональной осмотрительностью и сноровкой.
Вперед были посланы гонцы, и когда Юлий и Тубрук приблизились к входу в дом, они переглянулись, впечатленные увиденным.
Усадьба, где вырос Светоний, имела площадь в два раза большую, чем унаследовал Юлий. Та же речка, которая питала его собственную землю, протекала и по владениям Пранда, давая растениям пышность и яркость. Вход в усадьбу находился в тени древних сосен, и на дорожке, ведущей к нему, было прохладно от нависающих ветвей.
Тубрук неодобрительно фыркнул.
— Такое место невозможно защитить, — пробормотал он. — Под этими деревьями враг может легко подобраться незамеченным, поэтому необходимы крепкая внешняя стена и ворота. Я смог бы захватить это поместье с двадцатью людьми.
Юлий не ответил.
У него не выходила из головы мысль о собственном доме со свободным пространством вокруг него. Раньше он не понимал, какой след оставило влияние Тубрука — особенно после восстания рабов много лет тому назад. Дом Светония был красив, что составляло разительный контраст с его суровым и ничем не украшенным жилищем. Возможно, Корнелия принимала бы ситуацию легче, если бы строение было меньше похоже на солдатскую казарму.
Они спешились и вошли через покрытую черепицей арку в открытый сад, где слышалось журчание ручейка, прятавшегося за цветущими кустами. Юлий снял с лошади тяжелые мешки и водрузил их себе на плечи. Тубрук подхватил остальные, передав поводья рабам, которые вышли им навстречу. Гостям предложили сесть в маленькой прохладной комнате и подождать.
Юлий устроился поудобнее, не сомневаясь, что сенатор может игнорировать их присутствие большую часть дня. Тубрук подошел к окну, чтобы посмотреть на цветы. Цезарь подумал, что Корнелии могло понравиться, если бы вокруг ее дома тоже росли экзотические растения.
