Большие переносные щиты из дерева, по крайней мере, могли пригодиться. Чингис настоял на том, чтобы в Самарканде изготовили десятки приспособлений для защиты лучников. И только теперь решение начинало приносить плоды.
Субудай нетерпеливо ждал, пока гонец проберется сквозь узкий тоннель. Повозки с осадными орудиями находились далеко позади. Время тянулось медленно, и воины переговаривались между собой и ждали. Субудай оглянулся назад. Только Чингис, казалось, был воодушевлен. Он затачивал клинок оселком из седельных мешков, время от времени поднимая меч, чтобы оценить остроту лезвия. Заметив взгляд Субудая, хан рассмеялся. Эхо подхватило его смех, а Чингис продолжил заниматься начатым делом.
В гнетущем безмолвии что-то заставило Субудая поднять глаза в третий раз, и чутье не подвело его. На голубой полосе неба мелькали темные фигурки. Субудай машинально раскрыл рот и выкрикнул громкое предупреждение тем, кто был рядом. Полководец сам едва успел прикрыть голову руками, защищенными доспехами, как первый камень ударил его.
Камни волнами сыпались на монголов, наполняя расселину ворчанием и стонами. Те, при ком имелись щиты, укрылись за ними, но таких было немного. Не имея ни шлемов, ни доспехов, кони страдали сильнее, лягались и вставали на дыбы от страха и боли. Животные получали тяжелые травмы и падали, не в силах устоять на ногах. Субудай от злости сжал кулаки над головой, глядя, как гибнут искалеченные скакуны. Он видел, как слабеют и опускаются руки людей – кости ломались, несмотря на доспехи. А камни все продолжали падать в тесную щель. Единственное, что утешало, так это то, что камни были невелики. Большие глыбы, способные переломить человеку хребет, либо застревали в расселине над самой головой воинов, либо разбивались о скалы, крошась на мелкие осколки. Едва Субудай подумал об этом, как крупный булыжник, успешно проскочивший между скал, проломил череп лошади в нескольких шагах от него, сразив животное наповал. Субудаю явилось воспоминание о том, как он вместе с Чингисом пошел на штурм своей первой крепости. Тогда враги расстреливали их из бойниц, осыпая стрелами почти параллельно земле. Выжить удалось лишь благодаря большим деревянным щитам, которые держали над головой. Сердце больно встрепенулось в груди Субудая. Он понял, что забыл о повозках, оставшихся позади. Провезти по расселине их было нельзя, и Субудай уже представил, как целая армия будет блокирована в узком ущелье, где развернуть лошадей невозможно. Увертываясь от камней, люди кричали от боли и отчаяния.
– Где мантелеты?! – заорал Субудай. – Нам нужны мантелеты!
Его голос разносился далеко по ущелью, отражаясь от каменных стен. Воины у выхода из расселины услышали его слова и тут же принялись жестикулировать руками, передавая приказ дальше. Долго ли ждать, пока распоряжение дойдет до обоза? Но ничего другого не оставалось. И Субудай ждал, извиваясь в седле и прикрывая голову руками.
Ему казалось, что вопли, стоны и собственное неровное дыхание он слышит уже целую вечность. Потом раздался крик за спиной. Субудай рискнул обернуться и посмотреть через плечо. Камни еще стучали по его доспехам. Даже мелкие били больно. Субудай вздохнул с облегчением, когда вдали показались мантелеты. Всадники предавали большие щиты друг другу, держа их над головой. Но тяжелые конструкции невозможно было доставить быстро.
Поезд деревянных щитов внезапно остановился, когда воины, на которых падали камни, начали прикрываться мантелетами вместо того, чтобы передавать их вперед по цепочке. Субудай вынужден был прокричать несколько грубых слов, чтобы щиты двинулись дальше. Камни уже грохотали по деревянным заграждениям, производя шум, который болью отдавался в ушах. Субудай крепко взялся за первый щит, убедившись, что Чингис уже в безопасности. Полководец не надеялся, что хан отдаст свой мантелет, поэтому Субудаю стойло определенных усилий передать щит вперед. Щиты могли передавать, лишь поднимая их боком. Как только деревянное заграждение опрокидывалось над головой, как створка ракушки, оно упиралось краями в скалы, и его не требовалось поддерживать руками.
Снова оставшись без защиты, Субудай оглянулся на хана. Чингис волновался. Заметив, что у его военачальника нет щита, хан скорчил гримасу и пожал плечами, словно для него это сущий пустяк. Чингис снял с каменных уступов свой мантелет и, передав его вперед, потянулся назад за другим. Вокруг хана сыпались камни. Небольшой осколок ударил Чингиса по голове, брякнув о шлем, но новый мантелет прикрыл его. Хан снова был в безопасности, и Субудай вздохнул с облегчением.
Каменный дождь пошел на убыль, затем прекратился совсем, оставив раненых и умирающих под тяжелыми заграждениями. Если бы не доспехи, камни раздавили бы всех. Заметили ассасины деревянные мантелеты или просто закончились камни, Субудай не знал. Он готов был перевернуть небо и землю, чтобы поквитаться с врагами за ту боль, которую пережил от бессилия что-либо сделать.
Укрывшись большими щитами, воины передавали друг другу тяжелые молоты, и вскоре где-то впереди гулко зазвенело железо. Субудай сильно переживал оттого, что не видел авангард своего войска. Стена, которую пытались разрушить, находилась на расстоянии двенадцати лошадей, и ему оставалось только ждать и обливаться потом.
Субудай подумал, что мог бы разделать туши погибших лошадей и передать куски по цепочке назад. Но тут же расстался с этой идеей. Надо было выбираться из каменного туннеля, а свежевание лошадей потребовало бы времени, даже если нашлось бы пространство махать топором.
Зато Субудай понял, что погибших людей и животных можно накрыть мантелетами, чтобы задние ряды войска прошли по ним. Затея походила на осквернение мертвых, но без движения вперед не имело бы смысла и открывать железные ворота, ведущие в крепость врага.
Громкий грохот и раскатистое эхо оповестили о падении ворот, вызвав среди воинов разрозненные возгласы одобрения. Первые всадники рванулись вперед, но затем послышался их отчаянный крик, что-то невидимое сразило их. Субудай напрягал зрение, но даже тот призрачный свет, что попадал в ущелье, рассеивали теперь мантелеты, и разглядеть что-либо было почти невозможно. Прямо впереди него лежала убитая лошадь. Всадника придавило к скале мертвым телом животного. Из носа медленно текла кровь, а сам воин был бледен и недвижим. Субудай не знал, жив человек или нет, но отдал приказ без колебаний.
Он передал свой мантелет вперед, чтобы накрыть убитую лошадь и воина. Ближайший к ним всадник, подгоняемый полководцем, ударил пятками коня и направил того на шаткую платформу.
Под весом скакуна мантелет кренился, и перепуганный конь отказывался двигаться дальше, как ни пытались и воин, и Субудай принудить животное с помощью крика и брани. Всадник лупил коня ножнами до тех пор, пока не заставил его сдвинуться с места. Недовольно заржав, тот рванулся вперед. Перекосив лицо, Субудай последовал за ним, стараясь не замечать треска костей под деревянным щитом и убеждая самого себя, что человек уже мертв.
Завидев свободный проход, конь Субудая бросился вперед, и скакуна пришлось придержать. Субудай знал, что опасность, заставившая его людей замолчать навсегда, затаилась и ждет. Только один всадник остался теперь впереди и бешено мчался навстречу судьбе, выкрикивая боевой клич и размахивая мечом.
