— Спасибо, Кальв, — молвил Владимир, — я постараюсь запомнить твою вису.
— Только берсерки
[134]
могли победить стотысячное войско, — ответил Олавсон, — десять тысяч берсерков — это очень много. Мы с Иваром хотели предложить тебе отправиться в поход с нами следующей весной, но теперь я сомневаюсь, захочешь ли ты, сын такого могущественного конунга, пойти с нами?
— Я изгнан со своих земель, — возразил Владимир. — Если Эйрик не даст мне воинов, я останусь у вас надолго.
— Он не даст, — чему-то усмехнувшись, сказал Кальв. — Пока жив Стьюрбьёрн, Эйрик будет его бояться и не отдаст ни один лишний меч. Ты можешь просить об этом других конунгов, но у каждого из них есть свой враг. Да и что ты им сможешь пообещать взамен? Подумай, не то тебе придётся самому собирать воинов, а для этого ты должен добыть славу, чтобы тебе доверились и встали под твой стяг.
Теперь молчал Владимир, жёстким взглядом прожигая пламя и сплёвывая сквозь зубы меж яловых сапог. Полыхали мысли вслед за костром: плыл по течению за Добрыневыми замыслами, и казалось, легко следовать за кажущейся мудростью. Взрослел, матерел, но в последнее время начинал сомневаться, что старший опытом обычно прав. Сидел бы в Новгороде, потихоньку острил бы оружие на Ярополка. А теперь ни Новгорода, ни войска от варягов. В чудо Владимир не верил, и Эйрик не даст воинов. То, что было недомолвлено и понятно с первого дня приезда, Кальв просто взял и сказал сейчас. Впрочем, Добрыня всегда делал всё основательно и доводил до конца, наверное, и сейчас знает, что делать. Додумать Владимир не успел: Нездило Чудин, хорошо говоривший по-свейски и слышавший разговор князя с Олавсоном, спросил Кальва:
— У вас полные дичи леса, луга есть для скотины, почто вам ходить в походы за добычей?
— А зачем сидеть дома, когда можно забрать у других? — ответил за сына ярла Рапп.
— Обладающий добром должен уметь его защитить, — сказал Кальв, — если же он защитить его не может, то и права не имеет им обладать.
Складно говорит сын ярла, наверняка быть ему хорошим скальдом.
— А если не вы, а вас побьют? — спросил Нездило.
— В битве главное — не показать спину врагу, иначе павшие не попадут в Вальгаллу к Одину на пир*. Погибнуть храбро с мечом в руке — это честь. Разве не так у вас?
— Так, но мы воины, — ответил Нездило, — у смердов может быть всё по-другому.
Рапп хотел ответить, но Кальв остановил его, пояснив сам:
— Непроходимые леса и горы выгнали наших предков в море. По воде доплыть до соседей легче, чем посуху. Лучше мореходов, чем люди Северных стран, нет никого. А потом оказалось, что с моря легче нападать, а ещё позже молодые захотели повторить подвиги отцов. И так повелось.
— Как у русов, — сказал Нездило.
— У кого? — не понял Рапп.
— У русов. Они тоже живут у моря и грабят кого ни попадя.
— Я слышал о русах, — молвил Кальв, — и я рад, что они не плавают по нашему морю, иначе здесь стало бы тесно…
Охотились ещё два дня, тут же разделывая и вяля мясо. Не столько сделали запасов, сколько успокоился Владимир, рассерженный словами Добрыни. В день, когда задумали повернуть домой, наткнулись на медведя. Радота Пень, балуясь силой, в единоборстве свалил его копьём. Могутный Угги, ревниво наблюдавший поединок, заметил:
— Следующий медведь мой, и я его одолею за более короткое время.
Но медведи больше не встречались. Мясо тащили на себе, намаялись изрядно, пока не дошли до дома бонда Агни.
Глава двадцать пятая
Бирка не впечатлила Владимира. Город показался унылым, несмотря на то что всюду виделись следы былого величия: покосившиеся бревенчатые гостиные дворы, заросшие густой травой на завалинках, амбары и посадские дома. Не слишком понравилось здесь и Олаву, который по-хозяйски брезгливо показал на прогнившие брёвна частокола, что следовало заменить. Бревенчатый настил, тянущийся от вымолов по улицам, местами крошился в щепы, но его худо-бедно меняли.
Перед островом на озере Меларен, на котором располагалась Бирка, едва не сели на мель, к берегу пихались шестами. Земля становилась всё выше, и от этого корабли сюда заходили реже, медленно умерщвляя город. Олав, как будто извиняясь, показывал на щетинившуюся деревянными зубьями стену:
— Мой дед Эгиль Кальвсон помнил ещё времена, когда Бирке не было равных в Северных странах. А стена тянулась из самой воды, чтобы викинги не могли высадиться разом и окружить город. В городе была сильная дружина, способная отбить набег мелких конунгов. Страшен был кто-то вроде Стьюрбьёрна, но отсюда недалеко до Упсалы, а большое войско в море далеко заметно, конунг успеет собрать и прислать рати…
Олав-ярл повернул к озеру жёсткое, выдубленное многими ветрами лицо, окинул серые воды прозрачными голубыми глазами, заключил:
— Бирка беднеет, и скоро местные не смогут держать здесь сильную дружину.
Приближающаяся зима задувала ветрами, небо хмурилось, выпуская иногда жидкие струи дождя. И всё же предзимье было здесь теплее, чем в Новгороде. Торговые гости сменили летние зипуны на шерстяные зимние, набрасывая поверх них короткие выходные, едва доходящие до колен кочи. Наконец в Бирку приплыл Эгиль, брат Олава-ярла. Несмотря на то что расторговался новгородскими товарами гораздо быстрее, чем он это сделал бы в Висбю, где купцов было целое море, Эгиль ругался и клялся богами, что последний раз заходит в Бирку.
Старых купцов, которые всю жизнь приходили в Бирку, здесь было много. В Северных странах, где непроходимые леса и горы, торг был единственным местом после конунгова тинга
[135]
, где можно было встретить друзей и обменяться новостями. Так Олав, сын конунга, узнал, что мать его, Астрид, жива и вышла замуж за знатного купца из Вика
[136]
, по имени Лодин. Рассказывая об этом Владимиру, Торгислю и братьям Олавсонам, заключил:
— Я рад за свою мать, но навестить её приеду только тогда, когда буду уверен, что Хакон благосклонен ко мне, иначе из-за меня его гнев может пасть на её голову и достойного мужа её…
Домой возвращались уже вместе с белыми мухами. Тёмное море бурлило, вздымая холодную спину, тёплые дублёные кожухи из тюленьей кожи, в которые кутались свеи, не пропускали ветер, почти не намокали от морских брызг. Словенам показалось вполне разумным носить такую одежду в стране, где почти не ходят по суше. Владимир порядком порастряс казну, купив кожухи у купцов из Норэгр.
