Но нет. Она живет рядом со мной. Если бы Анжелику сцапали, я бы об этом узнала.
Внезапно мной овладевает всепоглощающее желание – мне надо срочно увидеть Лину. Мне нужно выплеснуть ей все, рассказать про Фреда Харгроува, про навязчивое стремление его матери истреблять сорняки и про Стива Хилта, про поцелуй дьявола и про Сару Стерлинг. С Линой я почувствую себя лучше.
Теперь я спускаюсь по лестнице крадучись. Тихонько вывожу велосипед из гаража, где я спрятала его ночью. На левую ручку у него натянута фиолетовая резинка для волос. У нас с Линой одинаковые велики, и несколько месяцев назад мы стали использовать заколки, чтобы различать их. После нашей ссоры я сняла резинку и сунула в дальний угол своего ящика с носками. Но без нее руль выглядел настолько голым и печальным, что я вернула ее на место.
Еще только начало двенадцатого, но уже стоит влажная жара. Даже чайки летают еле-еле: они почти неподвижно парят в безоблачном небе, словно подвешенные в жидкой синеве. Когда я покидаю Вест-Энд с его укрытием древних дубов и тенистыми, узкими улочками, солнце жарит просто невыносимо. Оно становится жгучим и безжалостным, как будто над Портлендом установили огромные стеклянные линзы.
Я нарочно делаю крюк и проезжаю мимо Губернатора – старинной статуи, которая возвышается посреди мощенной булыжником площади. Она находится возле Портлендского университета, куда осенью пойдет Лина. Мы регулярно бегали вместе мимо Губернатора и обзавелись привычкой хлопать его по вытянутой руке. При этом я всегда загадываю желание, и сейчас я тоже легонько скольжу пальцем ноги по постаменту – на удачу. «Я хочу», – думаю я, но не заканчиваю мысль. Не знаю, чего именно я жажду: опасности или безопасности, чтобы все изменилось или осталось так, как есть.
Дорога занимает у меня больше времени, чем обычно. На Конгресс-стрит сломался грузовик, и полиция направляет водителей на Честнут и в объезд Камберленда. С меня градом льет пот, и я торможу в паре кварталов от дома Лины, чтобы попить из фонтанчика для питья и умыться. Неподалеку расположена автобусная остановка с табличкой, предупреждающей о комендантском часе. «С понедельника по пятницу – 21.00, суббота и воскресенье – 21.30». Я наклоняюсь, чтобы привязать велосипед цепочкой, и замечаю, что изнутри грязное стекло остановки оклеено объявлениями. Они одинаковые – герб Портленда, а под ним черные строчки:
...
«Безопасность каждого – всеобщий долг.
Держите глаза и уши открытыми.
Сообщайте обо всей подозрительной деятельности.
В департамент обеззараживания и безопасности.
Увидел что-то – скажи.
* 500 $ вознаграждения за сообщение о незаконной или несанкционированной деятельности».
Я замираю на месте. Местные постоянно сообщают о подозрительном поведении, но о награде никогда не шло никакой речи. Это сильно усложняет положение. Теперь проблем точно не оберешься. В наше время пятьсот долларов – это целая куча денег, многие столько не зарабатывают за неделю.
Хлопает дверь, и я подскакиваю, чуть не опрокинув велосипед. Надо же: оказывается, объявлениями оклеена вся улица! Они развешаны на воротах и на почтовых ящиках, налеплены на искореженных фонарях и на металлических мусорных баках.
Я замечаю какое-то движение на крыльце дома Лины. Там действительно появляется она, в большой безразмерной футболке из магазинчика ее дяди. Должно быть, собралась на работу. Лина внимательно осматривает окрестности. Мне чудится, что ее взгляд скользит по мне, и я нерешительно поднимаю руку, но она отворачивается в другую сторону.
Я уже готова окликнуть ее, но вдруг по цементным ступеням крыльца слетает двоюродная сестра Лины Грейс. Лина смеется и тянется к ней. Она счастливая и беззаботная. Внезапно меня охватывают сомнения: возможно, Лина вовсе не скучает по мне. Наверное, она не вспоминает обо мне.
В конце концов она даже мне не звонила.
Лина шагает прочь по улице, Грейс беззаботно скачет рядом с ней. Я разворачиваюсь и отцепляю велосипед. Мне не терпится убраться отсюда восвояси. Не хочу, чтобы Лина меня засекла. Поднимается ветер, он шелестит листками с призывами к безопасности. Объявления поднимаются и опускаются в унисон, как будто сотни людей машут белыми носовыми платочками. Они словно прощаются со мной.
Глава четвертая
Предупреждения оказываются лишь началом. Теперь я повсюду натыкаюсь на регуляторов. Их гораздо больше, чем обычно. А еще множатся разные слухи насчет очередного рейда. Миссис Харгроув, которая зашла вернуть шарф, забытый моей матерью, не подтверждает и не опровергает их. Мэр Харгроув настаивает – и по телевизору, и когда мы снова ужинаем вместе с их семьей в гольф-клубе, – что болезнь полностью искоренили. Но регуляторы, предложения о вознаграждении говорят иное.
И ничего не известно насчет андеграундного сборища. Каждое утро я замазываю пятно дьявола у себя на шее консилером. Наконец оно исчезает, а я испытываю облегчение, смешанное с печалью. Стив Хилт пропал. Его нет ни на пляже, ни в Бэк-Коув, ни в Старом порту. Анжелика отдалилась и держится настороженно. Однако она ухитряется тайком передать мне записку о том, что родители держат ее под присмотром после того, как Сара Стерлинг подхватила делирию.
Фред предлагает мне сыграть в гольф. Я не разбираюсь в правилах, поэтому просто сопровождаю его, пока он проводит безукоризненную партию. Он очарователен и любезен и честно старается делать вид, будто ему интересно мое мнение. Люди оборачиваются посмотреть на нас, когда мы проходим мимо. Фред же местная знаменитость. Мужчины сердечно приветствуют его, осведомляются об отце, поздравляют с получением пары, но никто и словечка не говорит про его первую жену. Женщины пялятся на меня с откровенной и неприкрытой неприязнью.
Я счастливица.
Я задыхаюсь.
Регуляторы заполонили улицы.
Лины нигде нет.
Но однажды жарким вечером в конце июля она все-таки появляется. Лина проносится по улице, уставившись на асфальт. Мне приходится трижды окликнуть ее, прежде чем она тормозит. Она останавливается на склоне с абсолютно непроницаемым видом. Я рысцой бегу наверх.
– Ты чего? – слегка запыхавшись, говорю я. – Ты меня вообще не замечаешь?
Я хочу, чтобы мой вопрос прозвучал шутливо, но он превращается в обвинение.
Лина хмурится.
– Я тебя не видела, – бормочет она.
Поверить бы ей! Я отвожу взгляд, прикусив губу. Мне кажется, что я сейчас расплачусь посреди тающей предвечерней мглы, когда город раскинулся за Манджой-Хилл, словно мираж. Мне не терпится спросить Лину, где она была, и признаться, как я скучала без нее.
Но у меня вырывается:
– Почему ты мне не перезвонила?
