Он подхватил извивающееся тело и направился к возвышающимся за пляжем деревьям, не забывая, впрочем, прощупывать песок древком копья.
Под деревьями грунт оказался чуть влажным, но плотным — видимо, поэтому здесь и не росли ни трава, ни кустарник. Бояться затаившихся змей тут не стоило, поэтому Посланник сосредоточил все внимание на ветвях, старясь не столько различить движение — в засаде насекомые способны не шевелиться неделями — сколько искорки притаившегося разума или импульсы работающего сердца. Хищников он не заметил, но зато увидел надломанный и успевший засохнуть сук.
Найл подпрыгнул и, ухватившись за нижнюю ветвь, подтянулся, забрался на нее, несколькими ударами меча срубил сухой сук и скинул вниз:
— Разводи костер, Нефтис!
Разломав длинную изогнутую палку, стражница ножом быстро настругала щепок, подсунула под них клочок пересохшего мха, высекла искру. Вскоре потянуло дымком. Чтобы не сидеть на влажной земле, Найл опустился на щит стражницы, наблюдая за ее возней, и вдруг почувствовал страшное, непреодолимое, нестерпимое вожделение.
Телохранительница обернулась и принялась судорожно стаскивать с себя тунику, забыв расстегнуть ремень, но правитель, опрокинув ее на спину, просто задрал подол и вошел в горячее влагалище, торопливо, бестолково, мелко дрожа от напряжения. Несколько толчков — и он взорвался фонтаном наслаждения. Отодвинулся.
— Еще, еще! — умоляла стражница, но правитель, реализовавший внезапную страсть и получивший краткую передышку расслабленности и способности к размышлению, смог увидеть, что волны вожделения продолжающие накатываться на его сознание, идут не изнутри, а извне. Кто-то просто облучает их плотскими желаниями! — Вставай, это ловушка! — крикнул Найл, подхватывая щит женщины и обнажая меч.
— Еще, еще, — продолжала кататься по земле Нефтис, не замечая ни сырости, ни того, как покрывается грязью ее туники. — Ко мне! Владейте мной, мой господин! Берите меня, берите!
Она запустила руку себе между ног, самостоятельно утоляя свою страсть, и Найл вновь ощутил желание кинуться на нее, войти в горячую влажную плоть и остаться в ней навсегда.
— Вот оно, — стиснув зубы, отвернулся правитель. — В эти минуты люди совершенно беззащитны. Подходи и бери, пожирай живьем, делай все, что хочешь…
Посланник побежал в направлении, откуда исходили импульсы, и через сотню метров увидел… Любопытного, спаривающегося с незнакомой самкой!
Смертоносец исторгал такие мощные ментальные волны, что они могли заставить кинуться друг на друга даже мертвое дерево и пересохший колодец. Самка относилась к процессу куда спокойнее, и именно из ее сознания правитель понял, что она подманила самца, испустив волну феромонов — запах желания.
Любопытный — молодой смертоносец, увидевший свет всего год назад, даже не подозревал о существовании столь мощного химического оружия. В городе пауков самки живут, охраняют кладку и растят малышей в Запретных развалинах. Решивший оставить потомство самец уходит в развалины, спаривается и возвращается назад, никаких запахов по обитаемым кварталам не гуляет. В северных землях, где будущий отец оплачивает самке вынашивание и заботу о детях в течение года про запах желания забыли давным-давно. Какой смысл подманивать самца, если он не имеет достаточно золота на эту услугу? А тот, кто накопил нужную сумму — придет сам.
Разумеется, попав под влияние феромонов, Любопытный забыл про все — и про то, что прибыл на эти острова искать семя, а не самок, и то, что смертоносец способен оставить потомство только раз в жизни. Не заметил он и того, что сейчас совершенно ясно ощущал Найл — того, что самка страшно, нестерпимо голодна. И рассчитывает вскоре подкрепить свои силы.
— Еще чуть-чуть… Сейчас он закончит, и она крутанется… Вправо… — подкрадываясь, Посланник Богини осторожно прощупывал сознание паучихи.
И когда самка, получив оплодотворение рывком развернулась под Любопытным, готовая впрыснуть парализующий яд, вся сила страшного удара пришлась на подставленный правителем щит. От удара Найл отступил на пару шагов, а хелицеры оставили в дереве две глубокие белые царапины.
Паучиху захлестнула ярость, она кинулась вперед, и на этот раз правитель не устоял и опрокинулся, прикрываясь щитом от нацеленных в горло хелицер, на кончиках которых уже желтели капельки яда. Но одновременно Найл поджал ноги и, когда самка оказалась сверху, резко выпрямил их, целясь ей в брюхо. Хотя тела пауков имеют те же размеры, что и человеческое тело, но из-за хитинового скелета весят почти в полтора раза меньше — от сильного толчка смертоносиха отлетела в сторону и упала на спину.
Вскочили человек и паук одновременно. Найл задумчиво покачивал клинком, вглядываясь в черные выпуклые линзочки глаз, ровным полукругом сверкающие на морде. Он не хотел убивать самку, только что принявшую в себя семя Любопытного. Ведь другого потомства у этого смертоносца уже не будет. Однако умирать он тоже не хотел.
Паучиха ударила его парализующей волей и снова прыгнула вперед, опрокинув на спину.
В отличие от большинства живых существ, правитель мог противостоять воле пауков — его собственные ментальные способности, позволившие добиться благосклонности Великой Богини, мало уступали паучьим. Но вот выдержать падение на голову пятидесятикилограммового тела… Он опять прикрылся щитом от нависающих над горлом хелицер, поводя готовым к бою клинком — колоть или не колоть? Хотя самка уже считала его поверженным и даже начала вырабатывать пищеварительный сок, правитель чувствовал себя в безопасности. Тела пауков не так гибки, чтобы самка, не сходя с места, могла дотянуться пастью до его ног, а грудь и голову от укусов защищало двухсантиметровое дерево щита.
Найл резко выдохнул, потянулся сознанием в тело паучихи, ощутил мерное дыхание сердца и, резким волевым импульсом заставил его сжаться со всей силы — самка скакнула вертикально вверх метра на три, а правитель тут же откатился в сторону и снова вскочил.
В лапах пауков нет мышц, сгибаются и разгибаются они за счет кровяного давления. Бунта со стороны собственного сердца паучиха не ожидала никак.
— Зачем ты сражаешься с ней, Посланник? — вяло поинтересовался Любопытный, начиная отходить от эйфории недавнего спаривания. — Она хорошая…
— Разве ты не видишь? Она хочет меня убить!
Самка раз за разом давила правителя парализующими импульсами. Найл ощущал, как все его тело горело, разделяемое почти равными по силам требованиями замереть и двигаться, и ему это начинало надоедать. Он покачал рукой с мечом, давая паучихе знать, что он не парализован, сделал глубокий вдох, выдох, мысленно стянул, как плотный комбинезон, всю распределенную в мышцах тела силу, сжал ее в плотную палицу и обрушил на левые лапы смертоносихи. Лапки подломились — она упала на бок, и тут же вскочила, немного попятившись. Со стороны человека такого волевого удара она никак не ожидала.
«Надо манить его в паутину, — решила она. — Прилипнет к нитям, потом никуда не денется, рано или поздно сдастся…»
