Она уселась сверху на ноги, скользнула губами от его живота до подбородка, щекотя распущенными волосами, потом еще и еще. Член быстро напрягся до страшной силы, но Нефтис не позволяла правителю сделать того, чего ему так хотелось, она продолжала свои ласки — иногда начиная ласкать его «нефритовый стержень» руками, иногда наклоняясь вперед и целуя лицо Найла — и якобы случайно задевая член грудью, а время от времени осторожно касаясь его губами.
Посланник давно стонал от возбуждения, но терпел, позволяя женщине совершить свою сладкую месть за пережитые обиды. Когда боль в области паха стала казаться нестерпимой, Нефтис резко продвинулась вперед, с силой прижимая руки правителя к траве, медленно опустилась, и Найл, невольно всхлипнув от облегчения, ощутил, как его рвущийся из кожи вон член вошел в ее лоно.
Стражница не отдавалась, она брала, резкими движениями бедер доводя Найла до предела возможностей, и через считанные минуты он сдался. Словно сладостный взрыв произошел в паху, и эта волна удовольствия захлестнула не только правителя.
Волна вошла в Нефтис, и Найл ощутил, как женщина почувствовала в низу живота горячий импульс, расслабляющий и согревающий одновременно…
Она наклонилась вперед, жарко поцеловала его губы, замерла на несколько долгих минут, а потом поднялась, отошла к своей тунике и стала одеваться.
Теперь она чувствовала себя полностью удовлетворенной — если не физически, то хотя бы морально.
Найлу, чтобы прийти в себя, потребовалось на несколько минут больше. Однако вскоре он тоже встал, оделся, подобрал перевязь и, стараясь говорить спокойно, поинтересовался:
— Потащим сперва носача, а потом прядильщика.
Вместо ответа Нефтис подошла к нему, наклонилась к его губам и крепко, от всей души поцеловала.
* * *
Старая дорога стала единственным местом за много дней пути, где люди смогли спокойно походить по берегу, развести костры, полежать на траве, поэтому Найл разрешил здесь стоянку до утра, а потом корабль снова двинулся в путь. Два дня прошли без приключений, вот только берега постепенно становились все выше, вскоре сравнявшись с уровнем бортов, а растительность — менее густой.
— Мы отклоняемся на запад, Посланник, — сообщила Назия вечером второго дня.
— Почему ты так думаешь?
— Я вижу. Хотя река и петляет, как удирающая от тунца морская змея, но общее ее направление становится все более и более западным.
— Юго-западным, — поправил Найл. — Мы не знаем точно, где в этих землях находится семя. Мы знаем только то, что оно на юге от города пауков и очень далеко. Попытаемся подняться еще дальше выше по течению.
— Как прикажете, правитель, — кивнула морячка.
Она испытывала чувство неуверенности, сомнения. Что-то внутри ее говорило: «Ты плывешь не туда», но она ни имела ни единого разумного довода, способного подтвердить это смутное ощущение.
— Завтра утром мы двинемся дальше.
Найл уселся на корме, закрыл глаза и очистил сознание от мыслей. Это было нетрудно, поскольку ничего серьезного, привлекающего внимания, саднящего разум с путниками не происходило — и вскоре Посланник Богини ощутил себя облаком, растекшимся над рекой и окружающими ее зарослями.
Он смотрел сверху на соломенно-желтое пространство, на копошащийся муравейник жизни и ощущал свое единение с этой кутерьмой. Все вокруг казалось родным, естественным.
Здесь не было чужаков рвущих ткань бытия и порождающих монстров — как Великая Богиня Дельты, одарив ближайшую окружающую природу мощнейшей энергетикой, превратила ее обитателей в нечто непонятное, неведомое для прочей планеты — и не способное жить вдали от покровительницы. Значит, не было здесь и семени.
Найл попытался вытянуть сознание лучом, но здесь, имея поддержку всего двух пауков, он не мог мало-мальски заметно усилить свои ментальные возможности, полностью реализовать навыки управления разумом и сознанием. Впрочем, он не особенно и надеялся на успех. Посланник Богини знал, что вокруг семени не могут не происходить изменения. Ее присутствие должно быть заметно издалека. Очень издалека.
Очередной день пути почти полностью исключил из окружающего мира деревья, оставив только сплошную стену ивняка в полтора человеческих роста высотой.
Возможно, где-то неподалеку от русла росли нормальные деревья — но корабль шел словно по коридору, за стенами которого ничего невозможно разглядеть.
— Посланник, обратите внимание, — подошла к правителю Назия и указала на тоненькие ручейки вливающиеся в реку каждые сто-двести метров.
— И что это означает?
— Река мелеет. Ручьи маленькие, но каждый несет в себе немного воды для общего потока. Если они впадают здесь, значит, этой воды нет выше по реке. Если так пойдет и дальше, завтра мы начнем цепляться килем за дно.
— С этим можно бороться?
— Недолго. Можно высадить всю команду на берег, а судно тянуть на канате. Оно станет легче, осадка уменьшится. Но берега… Вы сами видите, правитель.
К вечеру путники уткнулись в перекат. Там не бурлил бешеный поток по крупным валунам — но прослойка воды над мелкими камушками не составляла и двадцати сантиметров.
— Эй, поднять весла! Причальной команде за борт!
Несколько моряков попрыгали с носа прямо на дно, подставляя плечи под борта корабля и продвинули его на пару метров вперед, насаживая носом на мель.
— Весла закрепить, все в воду! Хватит на палубе кататься, пора и ее на себе поносить.
Посланник Богини спрыгнул вместе со всеми, оказавшись по пояс в воде, и вместе со всеми уперся плечом в покатый бок судна, отрывая его от воды.
— Пошли-пошли, тут рядом! — голос морячки раздавался сбоку, она тоже сошла в реку. Доля Найла, вдавливающая его в каменистое дно, составляла, казалось, не меньше тонны. Он выкладывался полностью, постанывая от натуги, делая коротенькие, медленные шаги. Перекат длиною в полсотни метров вызывал ощущение непреодолимой бесконечности.
— А-а!!! — идущий перед Найлом гребец шарахнулся в сторону, упал, схватив себя за ногу, потом на плечо.
В первый миг подумалось — притворяется, но тут правитель разглядел появляющиеся на теле небольшие ямки. Поначалу чистенькие, они постепенно начинали кровоточить, и вскоре извивающийся от боли человек корчился уже в розовом кровавом облаке. Самое страшное — помочь ему не мог никто. Стоит двум-трем людям отпустить корабль — и он тут же потеряет равновесие, качнется, начнет падать и перекалечит своей тяжестью всех остальных моряков.
— Ногами, ногами шевелите! Не бросать — с суши не поднимите!
Несчастный гребец вскочил, попытался бежать — но перепутал направление и рухнул в глубокую воду ниже переката. Вода вокруг забурлила, течение тут же подхватило, и понесло слабо шевелящееся тело.
— Еще, еще двигайтесь! Десять шагов осталось! Еще немного! Пять шагов!
