— Вот бестолковщина, — покачала головой командующая флотилией. — Раны и при прорыве, и при отступлении они получают одинаковые, вот только после сдачи все придется повторять еще раз.
— Ладно, подождем, — примиряюще кивнул Посланник. — Может, еще прорвутся. Однако попыток пройти под обрывом второе судно больше пока не предпринимало.
Примерно через час Посланник Богини приказал снять жгуты. Поверхностные раны почти ни у кого не открылись, и настала пора подсчитывать потери.
Не выдержав боли во время прорыва через излучину, за борт выпрыгнуло три гребца. Возможно, их подобрали на судне Юлук, и считать моряков погибшими было рано.
Еще двое тихо угасли от слабости — от потери крови. Причем большое количество крови потеряли все, и не имели сил, чтобы полноценно работать на веслах.
— Еще два-три таких обрыва, — тихо признала Назия, — и они могут взбунтоваться.
Что поделать, моряки — не воины, и это тоже следовало учитывать.
Выиграл за время смертельно опасной прогулки под обрывом только корабельный смертоносец.
Действуя волей, лапами и хелицерами, он смог наловить и парализовать не меньше двух десятков мух, почти не пострадав — на хитиновом панцире осталось только множество проплешин от укусов.
Глядя на восьмилапого, Найл уже в который раз подумал, что Земля не могла не встречаться уже много раз с представителями живого мира других планет. Ведь просто невозможно, чтобы одна и та же среда породила столь разные животные миры. У людей и других животных скелет внутри — у пауков и насекомых снаружи; у людей кровь красная — у пауков голубая; у людей две вертикальные челюсти — у пауков сложный ротовой аппарат; у людей внутренне пищеварение — у пауков наружное; у людей четыре конечности — у пауков восемь; у людей два глаза — у пауков восемь… Различия можно перечислять до бесконечности.
Неужели условия одного мира могли породить столь разных существ, как животные и пауки, пауки и насекомые, насекомые и животные? Да еще и Великие Богини…
Посланник вдруг подумал, что и Богини могли появляться на Земле не в первый раз. Причем простые и ясные доказательства этому известны каждому образованному человеку. Ведь насекомые далеко не всегда были так велики, как сейчас — но не всегда и малы, как во времена сбежавших на звезды предков.
Двести-двести пятьдесят миллионов лет назад, с началом мезозойской эры, все живое вдруг резко начало увеличиваться в размерах, расти, как на дрожжах.
Появились не то, что полутораметровые стрекозы или такие же по размерам жуки, в небе запорхали птерадоны — ящеры с кожистыми машущими крыльями по весу и размерам не уступающие среднему бомбардировщику времен технической революции, бронтозавры, способные поднять голову на высоту девятиэтажного дома, ихтиозавры, неотличимые от чудовища, с которым встретились путешественники при переходе через море.
Существование этих монстров никак не укладывается не только в пределы здравого смысла — но и в пределы законов физики, сопромата и аэродинамики. А что, если их рост кто-то стимулировал? Что, если первая россыпь спор Великих Богинь достигла Земли двести миллионов лет назад? Тогда становится понятным, почему птерадоны могли летать, динозавры ходить, а насекомые вырастали почти до тех же размеров, что и сейчас. Они использовали не только силу своих мышц, они пропитывались жизненной энергией Богинь.
Наверное, в тот раз пришельцам с далекой звезды не удалось добиться самого главного: создать достаточно сильное информационно-энергетическое поле вокруг планеты.
В условиях ментального вакуума они не смогли оставить потомства и умерли одна за другой — а следом за ними всего лишь за какие-то сто тысяч лет вымерли и казавшиеся непобедимыми гиганты. Огромные птицы разучились летать и начали бегать, огромные травоядные распластались на земле под весом собственного тела, а насекомые измельчали до размеров человеческой ладони, а то и еще меньше.
Теперь Богини вернулись назад, и снова пытаются стать полноправными жителями планеты.
Смертоносец ощутил внимание Посланника и предложил ему забрать часть добычи себе. Восьмилапый наловил дичи намного больше, чем требовалось ему для насыщения. Найл ответил импульсом благодарности и пообещал прислать за подарком слугу — именно так воспринял паук образ человека.
Правитель вернулся на корму и опустился рядом со стражницей. Осторожно оторвал ее ладони от глаза. Под руками зияла страшная кровоточащая рана.
— Ну же, Нефтис, не пугайся, — успокаивающе произнес Найл. — Ты же знаешь, все будет в порядке.
Поначалу правитель не хотел оказывать помощь никому — на всех у него попросту не хватило бы сил, а оказать помощь одному, обойдя ею всех остальных было бы несправедливо.
— Не нужно, мой господин, — нашла в себе мужество прошептать женщина. — Вы слишком слабы.
— Ничего, это не в первый раз, — улыбнулся ей Найл и накрыл рану своими руками. — Я упаду, но зато ты потом меня откормишь, и все станет хорошо.
Он направил свое внимание вовнутрь, на сверкающий чуть ниже груди серебряный клубок, и стал разматывать тонкую светящуюся нить, испуская ее через ладонь в растерзанный мушиными жвалами глаз.
На этот раз клубок оказался слишком маленьким, а необходимость стражницы в энергии слишком большой, и правитель сам не заметил, как потерял сознание.
Когда он пришел в себя, то лежал на палубе, на мягкой выворотке — снятой чулком шкуре черной листорезки, вывернутой толстым мехом вовнутрь. Светило яркое теплое солнце, но от воды, из-за борта тянуло приятной прохладой. А еще явственно пахло свежим жарким.
— Нефтис? — приподнял голову правитель. — Да, мой господин? — она появилась рядом, и Найл увидел, что ее глаз совершенно цел. Значит, он не зря старался.
— Сейчас сегодня, или уже завтра? — не очень четко сформулировал он вопрос, но телохранительница поняла:
— Завтра, мой господин. Корабельный паук отдал для вас пойманных мух. Вы будете кушать?
— Разумеется! После вчерашнего съесть пару серых мух будет особенно приятно. А как там Юлук?
— Они пытались прорваться ночью, — услышал Найл голос Назии. — Надеялись, что мухи будут спать. Но они не спали…
— А в остальном?
— Больше никто не умер. Гребцы едят да спят, набираются сил. Завтра двинемся дальше.
— Не дожидаясь второго судна?
— Ну не могу же я тянуть их за волосы! — раздраженно отрезала морячка. — Если они не способны прорваться, значит пусть торчат здесь всю оставшуюся жизнь. Я не могу вечно стоять на одном месте.
— Хорошо, — кивнул Найл. — Пусть будет так.
Нефтис принесла ему с берега сразу трех запеченных в глине мух, и правитель немедленно вспомнил о том, как жутко ему хочется есть.
После еды правитель опять заснул, а когда ближе к вечеру проснулся, то чувствовал себя более-менее хорошо. Телохранительница тут же принесла ему еще две мухи, уже остывшие, но все рано очень аппетитные. Найл быстро расправился с одной, оборвал лапы другой, разломил пополам пропитавшуюся мясным соком грудку, встал, неторопливо выедая белое рыхлое мясо и оглядываясь по сторонам.
