Мы спустились вниз, и генерал продемонстрировал мне еще одну небольшую комнату, оставшуюся в неприкосновенности после смерти хозяина. Это была библиотека Родса, и она произвела на меня сильнейшее впечатление! Несколько сотен томов — все отпечатанные на машинке, в одинаковых сафьяновых переплетах красного цвета. Здесь, кстати, уместно рассказать еще одну удивительную историю из жизни Сесила Родса. Одним из любимейших писателей Родса был Эдуард Гиббон. Он настолько восхищался Гиббоновой «Историей упадка и разрушения Римской империи», что пожелал перечесть всех латинских и древнегреческих авторов, которые встречались в примечаниях. В продаже их, естественно, не было. Тогда Родс зашел в один из книжных магазинов на Пиккадилли и сделал необычный заказ: попросил, чтобы кто-нибудь из оксфордских или кембриджских ученых перевел для него указанные произведения. И, представьте себе, его заказ выполнили! В Хрут-Скер потек нескончаемый поток переводов — все они были аккуратно отпечатаны на английском языке. И так продолжалось до тех пор, пока не выяснилось, что счет за присланные книжки уже подбирается к 8 тысячам фунтов стерлингов.
Мне очень хотелось ознакомиться с библиотекой Родса, ибо я читал о многочисленных нападках, которым он подвергался. Его высмеивали как тупого толстосума, который платит непомерные деньги за тривиальные переводы Овидия и Цезаря. Каково же было мое удивления, когда выяснилось, что большую часть библиотеки составляют редчайшие византийские тексты, которые никогда ранее не переводились. Здесь собрана великолепная коллекция византийских авторов, не имеющая аналогов ни в одной английской библиотеке! Уверен, что студентам, изучающим историю Византийской империи, будет интересно узнать наименования произведений. Всего за несколько минут, бегло просмотрев имена на корешках книг, я обнаружил: «Историю» Агафия из Мирины; «Хронографию» Иоанна Кантакузина; «Историю Иоанна Комнина», писанную Никетом; еще три «Истории» — Михаила Атталийского, Иоанна Куропалата и Феофана; а также «Анналы» Занара и книгу Константина Багрянородного «О церемониях Византийского двора». И все эти сокровища собраны в одной маленькой комнате! Хочется надеяться, что рано или поздно редкие тексты из библиотеки Родса будут опубликованы и, таким образом, станут доступны широкому кругу читателей.
Спартанская обстановка Хрут-Скер произвела впечатление и на миссис Гертруду Миллин, которая так описывает ее в биографической книге «Родс»:
Это сугубо мужское жилище. В доме практически нет слуг женского пола, а всем посетительницам рекомендовано держаться как можно незаметнее. В Хрут-Скер пятнадцать спален и две ванные комнаты. Одна из них — отделанная мрамором, с огромной гранитной ванной — является предметом особой гордости хозяина. Некоторые спальни снабжены весьма приличными зеркалами. К сожалению, этого нельзя сказать о спальне самого Родса: здесь нет ни зеркала, ни книжной полки на стене, ни приятных глазу картин — вообще ничего уютного, располагающего к отдыху.
Родс нисколько не возражал против посетителей в Хрут-Скер. Люди приходили и свободно разгуливали по его поместью, нередко можно было встретить совершенно постороннего человека и в самом доме. «В усадьбе постоянно толклись многочисленные гости, — вспоминал Гордон ле Зауэр, один из секретарей Родса. — Они ходили туда-сюда, заглядывали в окна, нимало не смущаясь присутствием хозяина. Скорее всего, они даже не признавали мистера Родса в сидящем на веранде человеке. То и дело слышался звон колокола — это очередная парочка решила таким образом развлечься. Люди приходили, просили подать чай (что всегда неукоснительно исполнялось), разгуливали по комнатам, заходя во все незапертые двери. Как-то раз после обеда я заглянул в библиотеку и застал там незнакомого фермера, который сидел в глубоком кресле и читал газету. Я поинтересовался, могу ли быть ему чем-то полезен, и услышал в ответ: «Да нет, приятель». «Тогда что вы здесь делаете?» — с негодованием спросил я. «Да просто осматриваюсь, — нимало не смутившись, отвечал он. — Ведь это же дом Сесила Родса, не так ли?»
Подобно всем людям, не имеющим отношения к литературному творчеству, Родс наивно полагал, что стоит только поместить писателя или поэта в удобное и живописное место, и тот немедленно начнет творить свои шедевры. Глубочайшее заблуждение! Опыт показывает, что лучшие образцы литературы возникали как раз-таки в качестве протеста против невыносимого существования. Привезите какого-нибудь поэта на Кап, и он, скорее всего, не напишет ни строчки. Будет просто сидеть и наслаждаться жизнью. И успокаивать свою совесть тем, что все уже и так написано людьми, более талантливыми, нежели он.
Бедняга Родс об этом не догадывался. А посему снова пригласил сэра Герберта Бейкера, чтобы тот перестроил небольшой коттедж под названием Вулсак, который стоял рядом с Хрут-Скер — от усадьбы его отделяла лишь голубая река цветущих гортензий. Предполагалось, что в доме оборудуют комфортабельное убежище, где заезжие художники и писатели могли бы наслаждаться великолепными пейзажами и — по собственным словам Родса — «вдохновляться, дабы средствами своего искусства лучше отражать красоту и величие нашей земли». В скором времени убежище было готово — очаровательный белый дом с маленьким крытым двориком, так называемым атрием. И первым его постояльцем стал Редьярд Киплинг, который имел привычку ежегодно выезжать с семьей в Южную Африку.
Хотя в книге писателя «Кое-что о себе для моих друзей, знакомых и незнакомых» и сохранились воспоминания о приятных каникулах в Вулсаке, но, думается, Киплинг разочаровал своего гостеприимного хозяина. Кроме кратких строк:
Под жаркой Констанцией зреет темный густой виноград,
Склоны в цветущем терне, облачка недвижно стоят…
[1]
Да еще вот этих:
…Хоть маргариток веселых,
Белее дюнных песков…
[2]
ничто не свидетельствует о каком-то особом вдохновении, посетившем поэта на Капе. Похоже, что окружавшая его красота (а Киплинг, естественно, не мог ее не видеть и не ощущать) подействовала на него как седативное средство. Бедный Родс! Он, должно быть, посматривал на Киплинга точно так же, как заглядывал в рудник Большая Дыра, вырытый старателями в районе Кимберли. Точно известно, что алмазы там есть, но непонятно, когда же они покажутся на белый свет. Увы, киплинговские алмазы так никогда и не засияли для Родса. И лично меня это нисколько не удивляет. Я прекрасно понимаю Киплинга. По крайней мере у меня не возникало желания работать на Капе. Хочется просто смотреть по сторонам и впитывать в себя эту красоту. А пером вашим может воспользоваться любой желающий — пусть пишет, если охота.
10
Крутая тропинка вела меня по склону горы, расположенной сразу за Хрут-Скер. Я карабкался наверх, чтоб взглянуть на мемориал Сесила Родса. Наконец взору моему предстало гранитное сооружение с массивной лестницей и колоннадой. По виду оно напоминает древнегреческий храм. Внутри установлен бюст Родса: отмеченное печалью лицо, взгляд задумчиво устремлен вдаль. Я прочитал строки Киплинга, высеченные на пьедестале:
