Мы прошли в зал заседаний Ост-Индской компании, в котором не одно поколение голландских губернаторов вершило свою власть. Все началось в семнадцатом веке и продолжалось до 1795 года, когда Кейптаун, пусть и неохотно, был вынужден признать британское правление. В комнатах с высокими потолками царила прохлада. Вдоль стен были расставлены старинные голландские комоды и напольные часы. Над камином висела картина, которая, по преданию, навлечет несчастье на любого, кто посмеет перевесить ее на другое место.
И я подумал: «Вот место, где леди Энн Барнард устраивала свои приемы!»
Миновав арочный проход, мы приблизились к соленому источнику, возле которого стоял простой деревянный крест. По словам экскурсовода, крест этот возвели солдаты Первой Южно-Африканской пехотной бригады, причем использовали древесину, привезенную из Делвилл-Вуда. Затем мы поднялись по ступенькам на верхушку одного из бастионов. Сверху хорошо просматривалась сеть железнодорожных путей и сам город, раскинувшийся у подножья Столовой горы. Не преминули мы заглянуть и в подземные темницы замка. По ряду признаков я отметил, что они активно использовались начиная с восемнадцатого столетия и по наши дни. Мне запомнилась надпись, которую один из узников нацарапал над дверью своей камеры:
Пришлец незваный в чужой стороне,
С друзьями прощаюсь. О, горе мне!
Счастье минуло, и время бежит,
И камень тяжкий на сердце лежит.
Страдая безвинно, зову смертный час,
И больше ничто не радует глаз.
В этих коротких стихах ощущается изящный стиль далекой эпохи. По сравнению с ними современные послания удивляют своей бедностью и вульгарностью (и это в наш-то век всеобщего обязательного образования!) «По мне, так армия может катиться ко всем чертям!» — вот лучшее, что смог породить год 1943-й. Или еще один загадочный перл: «Я угодил сюда благодаря своей жене и своей девчонке». Вот и гадай, что там произошло. Может, жена сговорилась с его «девчонкой», дабы засадить бедолагу в тюрьму?
Мы немного побродили по крепостному валу, затем пересекли залитый солнцем двор и распрощались возле ворот. В нестройном хоре обычных «до свидания» прозвучало одно «tot siens» и парочка «пока». Наше маленькое содружество, ненадолго возникшее благодаря Кейптаунскому замку, распалось, и каждый вернулся к персональному существованию.
Я шел и думал: «Какие же молодцы были эти голландцы! Насколько приятное местечко они создали для себя». Здесь, вдали от европейских бурь и потрясений, они вели мирную жизнь — возможно, несколько провинциальную, но все же не лишенную своеобразного изящества и шарма. Наверное, путешественники, приезжавшие на Кап из охваченной революцией Европы, наслаждались уютом и безопасностью. К тому же история имеет свойство повторяться. Если вспомнить эпоху правления губернатора Симона ван дер Стела, то и ей присуще нечто идиллическое. В Кейптаунском замке все пропитано воспоминаниями об этом человеке, которого по праву можно назвать первым политиком Южной Африки, а возможно, и первым ее джентльменом. Замок не сильно изменился с тех пор, и сегодня нетрудно представить себе запряженную шестеркой лошадей карету на лужайке перед домом губернатора — господин ван дер Стел выйдет, чтобы отправиться по своим государственным делам.
А кто еще? Единственное имя, которое сразу же приходит мне на ум, — имя леди Энн Барнард, автора знаменитой баллады «Старина Робин Грей». Женщина эта прибыла на Кап в качестве супруги секретаря британской администрации.
К тому моменту Кап давно уже перерос свой изначальный статус скромного подсобного хозяйства. Теперь это был важный стратегический пункт, расположенный на полпути в Индию. В 1793 году, когда французские революционные войска двигались по направлению к Амстердаму, голландцы объединились под знаменем Батавской республики — такое вот экзотическое имя выбрали они для своего государства. Принцу Оранскому пришлось бежать в Англию. Примерно в то же время Франция объявила войну Британии. В Европе разразилась долгая и кровавая война, которая то затихала, то снова возобновлялась и закончилась исторической битвой при Ватерлоо.
С самого начала было ясно, что либо французы, либо англичане захватят Кап.
«То, что было пером в руках Голландии, станет мечом в руках Франции», — написал в то время один морской капитан. Воистину пророческие слова!
Британский флот появился у капских берегов с важным козырем в рукаве. Англичане привезли письмо от принца Оранского, которое тот написал, сидя в Кью. В этом послании опальный принц просил губернатора Капской колонии принять англичан как друзей и не чинить препятствий «в укреплении обороноспособности полуострова». Однако данное письмо не возымело ожидаемого действия. Капские голландцы, на которых столь неожиданно (и некстати) свалились обязательства их далекой родины, пребывали в нерешительности. Они разрывались между верностью Оранской династии и привязанностью к своему новому дому. В конце концов, после долгих дискуссий, они решили все же воспротивиться британской высадке на Капе. Однако сопротивление это было чисто символическим, и британские войска без особых проблем достигли Кейптауна и подняли на башне замка «Юнион Джек». Таким образом, на восемь лет — с 1795-го по 1803-й — Кап перешел под британское правление.
Этот краткий восьмилетний период, к которому, собственно, и относятся воспоминания о леди Энн Барнард, принято называть временем первой британской оккупации. Затем воевавшие державы подписали Амьенский мир, по условиям которого Кап был возвращен Батавской республике. Однако ненадолго. В собственности Голландии Кап находился всего три года, после чего начались наполеоновские войны. И поскольку Голландия и Британия оказались уже в разных лагерях, то на сей раз англичанам пришлось завоевывать Кап силой. Надо отдать им должное: одна удачная военная кампания, и Британия снова восстановила свои позиции в Кейптауне. Что произошло дальше, всем хорошо известно. Крах Наполеона. Венский конгресс, который закрепил права Британии на Капский полуостров и некоторые другие голландские владения (в качестве компенсации Англия выплатила Голландии шесть миллионов фунтов стерлингов). Таким вот образом Британия пришла в Южную Африку.
6
Первая британская высадка на Капе стала причиной трагической гибели очень достойного человека, чья роль в истории Южной Африки еще по достоинству не оценена. Речь о полковнике Роберте Джейкобе Гордоне, командующем гарнизоном Ост-Индской компании на Капе. Фактически он стал первым шотландцем, поселившимся в Южной Африке. Однако, несмотря на свое шотландское происхождение, Гордон почитал себя добронравным голландцем и был беззаветно предан Оранской династии. Несчастный полковник столь глубоко переживал факт британской экспансии, а также обвинения в государственной измене (по слухам, выдвинутые против него лично), что совершил самоубийство.
Гордон принадлежал к старейшему шотландскому клану, одному из тех, что последовали в изгнание за Стюартами. Он вырос в Голландии и там же поступил на службу в голландскую армию. Гордона хорошо знали все, кто приезжал на Кап в конце восемнадцатого века. Его образ то и дело мелькает на страницах приключенческих книг и мемуаров путешественников. Мы видим умного и доброжелательного человека, культурного и образованного, веселого и гостеприимного хозяина. Он сыграл значительную роль в исследовании Южной Африки.
