Начальник каравана, высокий худой человек с темными ногами в кожаных сандалиях примерно того же кроя, что были найдены в гробнице Тутанхамона, подошел и взглянул на нас, а затем устремил взор куда-то вдаль.
— Нет, — ответил он, обращаясь к пустыне. — Мы ничего не приносим христианам. Мы только для бедуинов.
Потом прикрикнул на верблюдов и взмахнул палкой.
В тот вечер я распрощался с господином Валлинисом и Юсуфом, двумя отличными компаньонами в путешествии, с тем, кто играл роль Улисса, и с настоящим художником кухни, мечтавшим, чтобы пустыня расцветала, словно отель «Ритц». А утром сказал «прощай» Египту и поднялся на борт корабля, который шел в Европу.
Глава десятая
Римские святыни
Я заканчиваю путешествие в Риме, где посещаю места, связанные с апостолами, и спускаюсь в катакомбы. Я присутствую на торжественной церемонии над гробницей святого Петра и завершаю путь у руин Остии.
1
На Пьяцца ди Сан-Пьетро в Риме находится маленькое кафе, которому удается выживать на заполненной машинами автомагистрали, а его территория условно отмечена деревцами в зеленых горшках.
Я много раз пил там кофе и ликер «Сан-Пеллегрино», чуть приправленные дорожной пылью, поднятой проходящими мимо автобусами и такси, ногами монахов и монахинь, монсеньоров и пилигримов, а также обыкновенных туристов, вроде меня. Я очень люблю это скромное кафе, и когда оно исчезнет в результате реализации очередного проекта по благоустройству города, — как происходит со всеми дорогими сердцу приметами города, если живешь достаточно долго, — Рим для меня потеряет один из сентиментальных маяков, которые позволяют нам говорить, что мы любим то или иное место. Никто не может по-настоящему любить город: что мы любим на самом деле, так это встречи с самими собой в избранных нами заветных уголках.
Первое, что я делаю, вновь оказавшись в Риме, — гуляю вдоль Тибра; я обязательно пересекаю мост Сант-Анджело, чтобы заглянуть в небольшое кафе на Пьяцца Рустикуччи. С чувством глубокого удовлетворения я вижу, что там ничего не изменилось: так же пыльно и так же близко от проезжей части; маленькие столики теснятся на ограниченном пространстве, а официант отгоняет салфеткой невидимых мух. Когда сидишь там, прямо перед тобой открывается вид на самую величественную площадь в мире. В центре высится обелиск из асуанского гранита, бывший свидетелем смерти святого Петра, по обеим сторонам от него — фонтаны, выдувающие в воздух белые водные фигуры, которые напоминают плюмажи на шлемах стражников, а позади возвышается собор Св. Петра, тронутый светом раннего утра.
На площади царило оживление, так как была Страстная неделя. Автобусы и автомобили терялись в толпе паломников. Последние частью прибыли самостоятельно, частью шли группами, под руководством сельского священника. Вот появился очередной «добрый человек», крепко сжимающий в руке зонт; он осторожно ступил на землю с высокой ступеньки автобуса, на нем были удобные спортивные ботинки; почувствовав себя уверенно на твердой почве, он деловито собрал свою оживленно болтающую паству, огляделся в поисках отбившихся паломников, и все они бодро двинулись через величественную площадь и вскоре превратились в пятно на дальней лестнице. Я видел монахинь в накрахмаленных чепцах; эти женщины демонстрировали поразительные организационные способности в управлении скоплениями маленьких и чрезвычайно шустрых девочек. Еще там были поляки с квадратными тевтонскими лицами (поскольку в пасхальную субботу должны были канонизировать одного польского мученика) и другие люди, национальность которых я затруднялся определить. Все они шли через площадь, а черная тень от обелиска лежала на земле широкой полосой, словно это были гигантские солнечные часы; поднявшись по длинной лестнице, все эти люди исчезали внутри базилики.
Я сидел и наблюдал за ними, размышляя о том, что передо мной проходит самая бесконечная процессия в истории человечества: они были частью шествия, которое началось в пустынях и горах Востока, возле старинных рек древнего мира, в городах, давно обратившихся в прах. Это великая процессия христианских паломников, которая вот уже девятнадцать веков шествует по свету. Город Ресафа, ныне погрузившийся в тишину и смерть под сирийскими звездами, когда-то отзывался на их молитвы; древнее святилище Мины в песках Мареотиды некогда давало драгоценную воду для маленьких овальных фляжек; отмеченные Богом горы Синая были им знакомы, а в ужасающей, бесконечной египетской пустыне они преклоняли колени бок о бок со святыми.
Я словно смотрел на бегущие воды реки — той реки, что, подобно Нилу, пересыхает в верховьях и меняет русло, но по-прежнему находит дорогу к морю. Я думал, что если бы кому-нибудь удалось пробудить от долгого сна одного из первых христиан Антиохии, Иерусалима или Александрии, процессия, следовавшая по ступеням собора Св. Петра, показалась бы ему совершенно понятной и узнаваемой частью жизни современного Рима.
2
Все христианские паломничества неизменно заканчивались в Риме, потому что только в Риме паломники могли оказаться в зданиях, в стенах которых звучало эхо голосов святых Петра и Павла.
Единственный из всех древних патриархатов единой Вселенской Церкви, Рим сохранил прямую связь с эпохой апостолов. Даже христиане V века, еще до начала исламского завоевания, когда все святые места оставались целыми и невредимыми, с почтением взирали на Рим. Высокоученый Феодорит, епископ Киррский, живший в Сирии, писал около 450 года папе римскому святому Льву:
Ваш город хранит тела Петра и Павла, наших общих отцов, наших учителей веры, чьи могилы освещают сердца всех верных. Эти два благословенных мужа, вдохновленные Господом, восстали на Востоке, и по всем краям распространили свои лучи, как светила небесные: но именно на Западе они нашли свое прибежище, именно с Запада они просвещают весь мир. Именно они передали Вам престол несравненной славы: они — самое ценное, чем Вы обладаете.
И одним из чудес света, пожалуй, не оцененным по достоинству теми, кто не путешествовал по полям сражений восточного христианства, являются святилища Рима, служившие конечной целью ранних паломников и по сей день весьма посещаемые.
В начале моего странствия, когда я был на пути к Калаат Симан, мысли мои обращались не к средневековым паломникам, а к их отдаленным предшественникам, грекам и римлянам, которые отправлялись в дальние края, чтобы пройти по стопам Иисуса и посетить места, связанные с апостолами, когда Римская империя еще не пала.
Паломничество началось еще при жизни тех, кто лично знал Христа и апостолов. Святые Паула и Евстохия, которые жили в Вифлееме в IV веке, утверждали, что христиане, жаждавшие своими глазами увидеть место распятия и вознесения, приезжали в Святую Землю уже в период ранней церкви. Среди первых известных паломников был и великий Ориген, родившийся в Александрии около 185 года. Он посетил Иерусалим примерно в 238 году, чтобы «найти следы Иисуса и Его учеников и пророков». Это произошло почти за столетие до того, как святая Елена обнаружила место Гроба Господня, на котором стоял храм, построенный императором Адрианом, вероятно, чтобы стереть священные ассоциации. Адриан же перестроил Иерусалим, превратив его в подобие римского города.
