Разумеется, со временем я вычислил и догадался, с чем прибыл к нам тогда наш благодетель. Но позволь мне не забегать вперед.
Сообщу лишь еще одну вещь: гельветку, ту самую, которая была послана «сделать меня мужчиной», я ее больше ни разу не видел: ни на вилле у Вардия, ни в городе, вообще нигде не встречал. Отныне в купидестре массировала Гнея Эдия новая девица, тоже юная, но темнокожая: из Африки, то ли мусуламийка, то ли кинифийка, — я их с трудом различаю.
Однажды, заинтригованный исчезновением «вертихвостки», я задал своему патрону прямой вопрос: куда ее дел?
— П-п-подарил с-с-своему т-т-товарищу, — состроив мучительную мину, прокашлял в ответ Вардий. А потом рассмеялся, похлопал меня по плечу и добавил: — Не бойся. Этот самый товарищ очень далеко проживает. В городке Лютеции, на речке Секване. Слышал о таких краях?
Я ответил, что никогда не слышал.
Свасория двадцать седьмая. Ультор
I. На следующий год после изгнания Юлии, дочери Августа, Гай Цезарь, ее старший сын и наследник Отца Отечества, подавил смуту в Армении и посадил на армянский трон Ариобарзана, сына царя Мидии. В том же году истекли пятилетние трибунские полномочия Тиберия, и он на своем Родосе стал чуть ли не ссыльным.
Год спустя отношения между Тиберием и Гаем Цезарем, вследствие подстрекательств Марка Лоллия, воспитателя и наставника последнего, так обострились, что на обеде в Риме один из гостей вскочил и поклялся Гаю: если тот прикажет, он тотчас поедет на Родос и привезет отрубленную голову ссыльного.
А еще через год, в консульство Публия Виниция и других консулов-суффектов, по пути в Испанию в Нарбонской Массалии неожиданно умер в расцвете сил двадцатилетний Луций Цезарь.
Август перенес этот удар Фортуны намного тверже, чем можно было ожидать. Но Августу уже было шестьдесят четыре года, и у него теперь оставался единственный наследник: Гай Цезарь — совсем еще молодой, неопытный, мало обещавший в будущем, ибо не крепкий ни умом, ни телом. Едва ли он, двадцатиоднолетний Гай, в перспективе мог вынести тяжесть великой империи, завоевание которой потребовало провидческой мудрости Августа, лисьего дипломатического гения Мецената и бычьей солдатской энергии Марка Агриппы. Августу необходим был помощник, хотя бы частично обладавший теми талантами, которыми боги наделили его умерших соратников.
Такой человек был. Он ссыльным жил на Родосе. Голову его обещали привезти в Рим не в меру ретивые прихлебатели Гая Цезаря. Звали этого человека Тиберий Клавдий Нерон.
Что сделал Август? Сначала он отправил в ссылку Кассия — того самого, который грозился убить Тиберия. Затем вдруг стало известно, что Лоллий, Гаев наставник, подкуплен парфянами и действует им в угоду, в ущерб римским интересам. А через несколько дней после того, как в сенат поступил донос, этот продажный Лоллий то ли случайно, то ли добровольно ушел из жизни, еще до того, как против него успели открыть судебное расследование.
Гай Цезарь лишился человека, который натравливал его на Тиберия. И Август однажды осторожно спросил своего наследника: «Как ты смотришь на то, чтобы мы разрешили вернуться Тиберию? Ливия за него просит. Но я без тебя этот вопрос никогда не решу». Польщенный подобным вниманием, Гай Цезарь преисполнился важности и ответил: «Если хочешь, пусть возвращается. Но пусть никуда не лезет».
Таким образом, на восьмом году своего удаления бывший муж Юлии, сорокатрехлетний Тиберий, вернулся в Рим, представил народу своего сына Друза, а сам, переселившись на Эсквилин из злосчастного для него Помпеева дома в Каринах, занимался только частными делами, свободный от общественных должностей.
(2) Но меньше чем через два года — новое несчастье! В консульство Элия Катта и Гая Сентия — или, как ты любишь, в семьсот пятьдесят седьмом году от основания Города — близ Артагеры в Армении получает опасную рану, а потом в ликийской Лимире в возрасте двадцати трех лет умирает несчастный Гай Цезарь, первенец Марка Агриппы и Юлии.
Август и в этом случае, сдерживая скорбь, демонстрирует невозмутимость и величие духа. Но в народе уже открыто вспоминают пророчество поэта Горация о том, что дух убиенного Рема преследует судьбу Рима, и некоторые уточняют, что ныне этим мстительным преследованием руководит, похоже, призрак Марка Антония или его казненного сына: сначала Юлия погрязла в разврате и выслана на остров, потом Луций погиб на чужбине, теперь Гай похищен безжалостными Парками. Оно, конечно, всегда найдутся зубоскалы и злопыхатели.
Но ведь и вправду — наследника не осталось! А принцепс всё чаще болеет, всё реже является народу.
И вот за шесть дней до июльских календ на форуме перед собранием курий Август усыновляет своего внука от Юлии Агриппу Постума и Тиберия, сына Ливии и Тиберия Клавдия Старшего. Первого — потому что в жилах Агриппы течет его собственная кровь, второго — потому что он единственный человек, которому можно доверить империю.
Обоих усыновляет, судя по всему, неохотно, подчиняясь давлению обстоятельств. Об этом свидетельствует и сама процедура усыновления: старших сыновей Юлии он в свое время усыновил по старинному обычаю, купив их у их отца по законам частного права, а этих — в соответствии с более формальной куриатной процедурой. Оно и понятно: из детей Юлии Постум был самым, мягко говоря, неудачным. Он с детства стал обнаруживать различные пороки: сначала леность, эгоизм и жестокость к рабам и животным, затем сладострастие, когда для него развилась возможность. Единственным увлечением Постума было рыболовство, если не считать гладиаторских боев и присутствия при казнях и наказаниях. Юношу пытались воспитывать и исправлять, но он с каждым годом всё более ожесточался, особенно против Ливии, которая этим воспитанием и исправлением пыталась руководить. Тот еще наследник!
Что же касается Тиберия, то, как мы помним, Август к нему всегда относился с прохладцей и с недоверием.
Постуму в тот год исполнилось четырнадцать лет, Тиберию — сорок пять.
Принимая усыновление и становясь сыном Отца Отечества, Тиберий, безусловно, возвышался над своими согражданами. Но одновременно с этим он, во-первых, должен был отказаться от положения главы рода Клавдия Нерона, утрачивал всякую самостоятельность: не мог делать подарков, освобождать рабов, не имел права принимать ни наследств, ни дарений, иначе как в пользование под властью нового отца своего, Августа. Во-вторых, по условиям сделки, он должен был отречься от своего родного сына, Друза Младшего, и усыновить племянника Германика, делая его своим преемником и неся за него ответственность перед богами и перед римским народом.
Тиберий на всё это пошел не колеблясь. И в том же году во второй раз получил от Августа имперского трибуна сроком на пять лет.
Через несколько месяцев после усыновления и получения трибуната, когда одним из консулов стал Атей Капитон — тот самый, который «в нужном направлении» защищал Юлиных сообщников (см. 23, VI и VII), — в консульство Капитона Тиберий Цезарь (Тиберий теперь так назывался) по повелению Августа отправился на Рейн, где, сменив на посту главнокомандующего Луция Домиция Агенобарба, предпринял поход к реке Эльбе, усмиряя херусков и хавков, укрощая лангобардов и семнонов, угрожая могущественному маркоманскому царю Марободу и создавая новую провинцию Германия.
