Оставив новоиспеченную звезду любоваться своей неотразимой
красотой и приводить в порядок одежду, Фандорин пошел дальше. Определенно Маса
стал ему неприятен. Главное, этот самодовольный пузырь прав: теперь он станет
для Элизы еще привлекательней, ведь актрисы так падки на мишурное сияние
успеха! Рассказать бы ей про его шашни с Клубникиной – но это, увы,
невообразимо для благородного мужа…
Снедаемый хандрой, Эраст Петрович как-то не подумал о том,
что он и сам теперь окутан сверкающим облаком Большого Успеха. Это
обстоятельство открылось ему, когда он тихо вошел в буфетную, стараясь не
привлекать к себе внимания. Как бы не так!
– Это он, наш дорогой автор! Наконец-то! Эраст Петрович! –
Все кинулись к нему, наперебой поздравляя с блестящей премьерой, с грандиозным
триумфом, с большой славой.
Штерн поднял бокал шампанского:
– За новое имя на театральном Олимпе, господа!
Госпожа Регинина в лиловом кимоно, с удлиненными тушью
глазами (все актеры остались в сценических костюмах и гриме) проникновенно
молвила:
– Я всегда была сторонницей не актерского и не
режиссерского, а авторского театра! Вы мой герой, Эраст Петрович! Ах, если б вы
написали пьесу про немолодую женщину с живой душой и сильными страстями!
Ее оттер бывший супруг, блестя накладной плешью с навощенной
самурайской косичкой:
– Я лишь нынче по-настоящему понял замысел вашего
произведения. Это грандиозно! У нас с вами очень много общего. Когда-нибудь я
расскажу вам историю своей жизни…
Но вперед уже лезла «интриганка», раздвигала губы в
широченной мелкозубой улыбке:
– Самые интересные на свете пьесы – те, в которых главный
персонаж на стороне Зла. Вы гениально это показали.
Вася Простаков, так и не вынувший из-за пояса мечей,
наоборот, благодарил за «воздаяние злодейству», которое, по его мнению,
составляло главный смысл и фандоринской пьесы, и вообще бытия.
А потом Эраст Петрович перестал их всех видеть и слышать,
ибо к нему подошла Элиза, обняла горячей рукой за шею, оглушила ароматом
фиалок, поцеловала и тихо-тихо шепнула:
– Самый лучший! Прости меня, милый, иначе было нельзя…
Она ускользнула, уступая место другим, а Фандорин всё
мучился: она сказала «прости» – или «простите»? У него не было уверенности, что
он правильно расслышал. От этого так многое зависело! Но не переспрашивать же?
«Успокойся, это ровным счетом ничего не значит, – приказал
себе он. – Госпожа Луантэн – актриса, она тоже поддалась волшебству Большого
Успеха. Для нее я стал не просто мужчина, а Многообещающий Драматург. Цена
этакому поцелую известна, второй раз в ту же ловушку меня не заманить, слуга
покорный». И нарочно подбавил горечи, мысленно поинтересовавшись: «А что ж это,
сударыня, вашего избранника не видно?»
Лимбаха сегодня он действительно на премьере не видел и
сделал единственно возможный логический вывод. Корнету незачем вести осаду
крепости, коли она уже взята. Должно быть, ждет в номере с цветами и
шампанским. Ну и пожалуйста. Как говорится, мягкой вам перины!
После актеров драматурга поздравляли гости, очень
немногочисленные – банкет был «для своих». Подошли влиятельные рецензенты,
которых Эраст Петрович видел в ложе, роняли снисходительные комплименты. Затем
его взяли под локти два в высшей степени обходительных господина, один в
пенсне, второй в душистой бороде. Этих интересовало, нет ли у него в запасе или
«в проэкте» других сочинений. Тут же подлетел Штерн, шутливо погрозил пальцем:
– Владимир Иванович, Константин Сергеевич, авторов не
воровать! Не то отравлю обоих, как Сальери Моцарта!
Последним, когда все уже вернулись за стол, приблизился
покровитель муз Шустров. Этот комплиментов не говорил, сразу взял быка за рога:
– А могли бы вы сделать сценариус из японской жизни?
– Что, п-простите? Я не знаю этого слова.
– «Сценариусом» называется кинематографическая пьеса. Это
новая идея в сфере киносъемки. Подробное изложение действия, с драматургией, с
подробно расписанными картинами.
Фандорин удивился:
– Но зачем? Насколько я знаю, киносъемщик просто говорит
исполнителям, как встать и куда двигаться. Диалогов все равно нет, а сюжет
может меняться в з-зависимости от денег, погоды, занятости актеров.
– Так было прежде. Но скоро всё переменится. Мы поговорим об
этом позже.
Режиссер стучал вилкой по бокалу, звал миллионера:
– Андрей Гордеевич, вы желали сказать речь! Самое время, все
в сборе!
Как раз явился и сердцеед Газонов, лоснясь ежиком отросших
волос. Сел, наглец, рядом с Элизой, которая ласково ему что-то сказала. Хотя
где еще сидеть исполнителю главной мужской роли?
Эраста Петровича тоже усадили на почетное место, с
противоположного торца, около режиссера.
Господин Шустров начал спич в обычной манере, то есть без
преамбул и цветистостей.
– Дамы и господа, спектакль хороший, о нем будут писать и
говорить. Я вновь убедился, что правильно рассчитал, поставив на Ноя Ноевича и
всю вашу труппу. Особенно порадовала меня госпожа Альтаирская-Луантэн, которую
ожидает великое будущее… Если мы найдем общий язык, – прибавил он после паузы,
пристально глядя на Элизу. – Позвольте сделать вам, сударыня, небольшой
символический подарок, смысл которого я объясню чуть позднее.
Он вынул из кармана бархатный футляр, а оттуда очень тонко
сделанную розу красноватого золота.
– Какая прелесть! – воскликнула Элиза. – Что за мастер
исполнил такую филигранную работу?
– Имя этого мастера – природа, – ответил ей предприниматель.
– Вы держите в руках живой бутон, опыленный слоем золотой пыльцы – новейшая
технология. Благодаря пленке из золота красота живого цветка стала вечной. Он
не увянет никогда.
Все захлопали, но капиталист поднял руку.
– Пришло время разъяснить главную цель создания нашей
«Театрально-кинематографической компании». Я решил вложить деньги в вашу
труппу, потому что Ной Ноевич первым из театральных деятелей осознал, что
истинно грандиозный успех невозможен без сенсационности. Но это лишь первый
этап. Теперь, когда о «Ноевом ковчеге» пишут газеты обеих столиц, я предполагаю
вывести вашу известность на более высокий уровень – сначала всероссийский, а
затем и всемирный. Сделать это при помощи театральных гастролей невозможно, но
есть иное средство: кинематограф.
