Четвертое. Судя по следам, один из кубков был целым, а
второй слегка подтекал: от первого остались водяные круги, от второго – винные.
Очевидно, перед употреблением реквизитную посуду сполоснули под краном и не
вытерли. Потом из второго просочилось немного вина.
Эраст Петрович взял подсохшие частицы красного цвета
жидкости на анализ. Яда в вине не содержалось. Значит, из пропавшего кубка пил
предполагаемый отравитель. Это пять.
Назавтра картина сделалась еще ясней. Рано утром, вновь
использовав полезный метод под названием «барашек в бумажке», Фандорин при
помощи капельдинера проник в реквизитную. Точнее говоря, капельдинер только
показал ему, где находится склад, и удалился, а дверь Эраст Петрович открыл
сам, элементарной отмычкой.
И что же? Второй оловянный кубок преспокойно стоял на полке,
рядом с коронами, кувшинами, блюдами и прочим реквизитом из «Гамлета». Фандорин
сразу узнал искомый предмет по описанию: он тут один был такой, с орлом и змеей
на откидывающейся крышке. Судя по пыли, некоторое время назад кубков здесь
стояло два. В вечер убийства Смарагдов их взял прямо со сцены, а потом кто-то
(предположительно убийца) поставил на место только один. Исследование через сильную
лупу помогло обнаружить в стенке сосуда микротрещину, через которую и
просочилось вино. Кроме того, было видно, что кубок хорошенько вымыли. Из-за
этого отпечатков пальцев, увы, не осталось.
И все же половина дела была сделана. Список подозреваемых очертился.
Оставалось лишь проникнуть в этот круг, чтобы определить убийцу.
Прошел еще день, и все идеально устроилось. Больше не будет
нужды действовать украдкой или подкупать прислугу. Пьеса про две кометы была
принята к постановке, и Фандорин стал в труппе своим человеком. Воистину
счастливое сочетание личного интереса с гражданским долгом.
Во время репетиции, задав разным людям по одному-два вроде
бы случайных вопроса, он выяснил самое главное: кто в труппе имеет свободный, в
любое время суток, доступ в реквизитную. Список подозреваемых сразу сжался до
минимума. Бутафорским, реквизитным и костюмерным складами заведовал помощник
режиссера Девяткин. К своим обязанностям он относился очень серьезно, ключей
никому не давал и непременно сопровождал всякого, кому требовалось оттуда
что-то взять. Проще всего положить на место кубок было бы ему.
Но в труппе имелся человек, которому санкции Девяткина не
потребовалось бы – руководитель театра. Для того чтобы выяснить, брал ли Штерн
у помощника ключ, пришлось бы задавать вопросы, а это было ни к чему, поэтому
Фандорин решил оставить на подозрении обоих.
Третий фигурант прибавился почти случайно. По пьесе «плуту»
Ловчилину выпала роль Киндзо, вора-карманника, то есть, выражаясь корректней,
вора-рукавника, поскольку в японской одежде карманов не заведено и ценные вещи
принято было хранить в рукавах. Косте доводилось играть карманника в пьесе по
«Оливеру Твисту», и в ту пору он усердно изучал это непростое ремесло, чтобы
убедительно выглядеть на сцене. Вот и теперь, вспомнив старое и расшалившись,
молодой человек вздумал продемонстрировать свое искусство: во время перерыва
потерся возле одного, другого, третьего, а после с хохотом вернул Регининой
кошелек, Девяткину – носовой платок, Мефистову – пузырек с каким-то лекарством.
Василиса Прокофьевна добродушно обозвала ловкача «прохвостом», Девяткин просто
заморгал, а вот Антон Иванович закатил скандал, крича, что порядочный человек
не позволит себе шарить по чужим карманам даже в шутку.
После этого комичного инцидента Фандорин занес в свой
мысленный реестр и Ловчилина. Вытащил у Девяткина платок, значит, мог изъять и
ключ.
Еще через день нехитрая операция в старинном сыщицком жанре
«лов на живца» была разработана и осуществлена.
Днем Эраст Петрович втихомолку наведался в реквизитную,
прибегнув к помощи отмычки. Положил возле кубка свой хронометр «Буре».
Обернулся на шорох – заметил на полке слева большую крысу, наблюдавшую за ним с
презрительным спокойствием.
– Д-до скорого свидания, – сказал ей Фандорин и вышел.
Потом, когда в пять часов (еще одна традиция) все пили чай
из самовара, разговор опять зашел о Смарагдове. Актеры принялись гадать, с
какой-такой беды он решил уйти из жизни.
Эраст Петрович, вроде бы размышляя вслух, но при этом громко
протянул:
– Самоубийство? Как бы не так…
Все к нему обернулись.
– А что ж, если не самоубийство? – удивился Простаков.
– На этот вопрос я вам скоро отвечу, – уверенно сказал
Фандорин. – Есть кое-какие предположения. Собственно, даже не предположения, а
факты. Ни о чем пока не спрашивайте. Завтра я буду знать наверняка.
Элиза (это было еще самое начало их отношений) укорила его:
– Перестаньте говорить загадками! Что вы узнали?
– Это из области ясновидения? – спросил Штерн – без иронии,
а совершенно серьезно. (Щека у него дернулась нервным тиком. Или показалось?)
Мефистов стоял спиной и не обернулся. Это было странно –
неужто не заинтересовался такой пикантной темой?
Что Девяткин? Улыбнулся, оскалив зубы. Глаза смотрели на
Фандорина неподвижно.
Ладно, переходим ко второму акту.
Перед Эрастом Петровичем стояли два стакана чая. Он взял их
в руки, посмотрел на один, на другой и задумчиво повторил реплику Клавдия, на глазах
у которого Гертруда выпивает яд:
– «Отравлен кубок тот. Теперь уж поздно…» Да, именно так все
и было. Два кубка, в одном из них с-смерть…
Эти слова он нарочно произнес еле слышно, почти шепотом.
Чтобы их разобрать, убийце пришлось бы приблизиться или вытянуть шею. Отличный
метод, изобретенный принцем Датским в сцене «мышеловка». Когда подозреваемые
определены, проследить за их реакцией нетрудно.
Штерн ничего не слышал – он о чем-то заговорил с
Разумовским. Мефистов так и не повернулся. Зато помощник режиссера весь подался
в сторону Фандорина, а странная его улыбка сделалась похожа на гримасу.
Вот и всё расследование, с некоторым даже сожалением подумал
Эраст Петрович. Попадались нам шарады позаковыристей.
Можно было бы, конечно, взять преступника в оборот прямо
сейчас, косвенных улик достаточно. Вычисляется и предположительный мотив: жажда
сыграть Лопахина. Тем, кто не знает театральной среды, версия покажется
фантастической. Вряд ли в нее поверит и правосудие, тем более что улики сплошь
косвенные.
Значит, преступника нужно взять с поличным, чтоб не
отвертелся.
Что ж, начнем акт третий.
