Интеллектуальные упражнения тоже отчасти были связаны с
прошлогодним увлечением химией. Фандорин решил посвятить очередные двенадцать
месяцев давнему пристрастию – криминалистической науке. Назначенный срок уже
истек, но исследования продолжались, поскольку приняли неожиданное и весьма
перспективное направление, которым кроме Эраста Петровича, похоже, никто
всерьез не занимался.
Речь шла о новых методах разработки свидетелей и
подозреваемых: как побудить их к полной откровенности? В варварские времена для
этого использовали способ жестокий и малонадежный – пытку. Как выяснилось,
максимально полных и достоверных результатов можно достичь, используя сочетание
трех типов обработки – психологической, химической и гипнотической. Если
человека, обладающего нужной информацией, но не желающего с нею расставаться,
сначала правильно типизировать и подготовить, потом ослабить его волю к
сопротивлению при помощи определенных препаратов, а затем подвергнуть сеансу
гипноза, откровенность будет абсолютной.
Итоги экспериментов выглядели впечатляюще. Однако возникали
серьезные сомнения в их практической ценности. Речь даже не о том, что Фандорин
ни за что на свете не стал бы делиться своими открытиями с государством
(страшно представить, как могли использовать это оружие нещепетильные господа
из Охранки или жандармерии). Но и сам Эраст Петрович в ходе очередного
расследования вряд ли позволил бы себе превращать другого человека, пускай даже
очень плохого, в объект химического воздействия. Иммануилу Канту,
утверждавшему, что с людьми нельзя обходиться как со средствами для достижения
цели, это бы не понравилось – а после года философских штудий Фандорин считал
кенигсбергского мудреца высшим нравственным авторитетом. Поэтому исследование
криминалистической «проблемы откровенности» для Эраста Петровича носило скорее
отвлеченно-научный характер.
Правда, открытым оставался вопрос об этичности применения
новой методики при расследовании особенно чудовищных злодеяний, а также
преступлений, чреватых сугубой опасностью для общества и государства.
Именно на эту тему Фандорин сосредоточенно размышлял уже
четвертый день – с того момента, когда стало известно о покушении на жизнь
председателя совета министров Столыпина. Вечером 1 сентября в Киеве некий
молодой человек дважды выстрелил в главного деятеля российской политической
жизни.
В этом событии многое выглядело фантасмагорически.
Во-первых, кровавая драма произошла не где-нибудь, а в театре, на глазах у
многочисленной публики. Во-вторых, спектакль был превеселый – «Сказка о царе
Салтане». В-третьих, в зале присутствовал не сказочный, а самый настоящий царь,
которого убийца не тронул. В-четвертых, театр охранялся так, что никакой Гвидон
туда не проник бы даже под видом комара. Зрителей пускали лишь по личным
пропускам, выдаваемым Охранным отделением. В-пятых – самое фантастическое – у
террориста такой пропуск имелся, причем не поддельный, а настоящий. В-шестых,
убийца сумел не только войти в театр, но и пронести огнестрельное оружие…
Судя по сведениям, доходившим до Эраста Петровича (а
источники информации у него были точные), никаких ответов, способных разрешить
эту загадку, арестованный пока не давал. Вот где пригодились бы новые способы
допроса!
Пока умирал глава правительства (ранение, увы, было
смертельным), пока неумелые следователи попусту тратили время, огромная
империя, и без того отягощенная многочисленными проблемами, колыхалась и
качалась – того и гляди опрокинется, словно перегруженная телега, из которой на
крутом повороте выпал возница. Слишком много значил для державы Петр Столыпин.
Отношение Фандорина к этому человеку, в течение пяти лет
почти безраздельно управлявшему Россией, было сложным. Уважая в премьере
мужество и решительность, Эраст Петрович многое в столыпинском курсе считал
неправильным, даже опасным. Однако не вызывало сомнений, что гибель Столыпина
наносит страшный удар по государству, грозит стране погружением в новый хаос.
Сейчас очень многое зависело от скорости и эффективности расследования.
Можно было не сомневаться, что Фандорина привлекут к этой
работе в качестве независимого эксперта. Такое неоднократно происходило и
прежде, если следствие заходило в тупик в каком-нибудь чрезвычайном деле, а уж
дела экстренней и важнее киевского покушения вообразить невозможно. Тем более
что Эраст Петрович с председателем совета министров был знаком – несколько раз
по его просьбе участвовал в головоломных или особенно деликатных расследованиях
государственного значения.
Времена, когда Фандорин из-за ссоры с властями предержащими
был вынужден на долгие годы оставить свою страну и родной город, остались в
прошлом. Личный недоброжелатель Эраста Петровича, некогда самый могущественный
человек Первопрестольной (вернее, то немногое, что осталось от его августейшего
тела) давно почивал в помпезном склепе, не слишком оплакиваемый горожанами.
Ничто не мешало Фандорину проводить в Москве столько времени, сколько он
пожелает. Ничто – кроме привычки к приключениям и новым впечатлениям.
Бывая в городе, Эраст Петрович жил в съемном флигеле по
Малому Успенскому переулку, в обиходе называемому Сверчковым. Давным-давно, лет
тому с двести, построил тут каменные палаты какой-то купец Сверчков. Не стало
купца, у терема много раз поменялись владельцы, а уютное название осталось в
цепкой московской памяти. Отдыхая от странствий или расследований, Фандорин жил
здесь размеренно и тихо – запечным сверчком.
Жилище было удобное и для двоих вполне просторное: шесть
комнат, ванная, водопровод, электричество, телефон – за 135 рублей в месяц
вместе с углем для голландского отопления. Именно в этих стенах по большей
части и выполнялась интеллектуально-спортивная программа, изобретенная
отставным статским советником. Иногда он с удовольствием представлял, как,
пресытившись путешествиями и приключениями, поселится в Сверчковом переулке
постоянно, всецело отдавшись увлекательному процессу старения.
Когда-нибудь. Еще не сейчас. Нескоро. Вероятно, после
семидесяти.
До пресыщенности Эрасту Петровичу пока было далеко. За
пределами сверчковского запечья оставалось слишком много всяких фантастически
интересных мест, происшествий и явлений. Некоторые были отделены тысячами
километров, некоторые – веками.
Лет десять назад Фандорин всерьез увлекся подводным миром.
Даже построил по собственному проекту субмарину, приписанную к далекому острову
Аруба, и постоянно совершенствовал ее конструкцию. Это требовало нешуточных
расходов, но после того, как при помощи подводной лодки удалось поднять с
морского дна драгоценный груз, хобби не только окупило себя с лихвой, но
освободило Эраста Петровича от необходимости получать гонорар за расследования
и детективно-криминалистическое консультирование.
