Узаемон впервые видит тюрьму Орито.
Шузаи высыпает золу из трубки.
— Храм находится в треугольной ложбине между Горным Пиком и двумя меньшими по высоте горными хребтами. Я полагаю, что замок Периода сражающихся царств, построенный на том месте, который перестроил предок Эномото из рассказа продавца амулетов: обрати внимание на крепостные стены и сухой ров. Нужно двадцать человек и таран, чтобы пробить ворота. Но не печалься: любая стена крепка лишь своими защитниками, а ребенок с крюком на веревке перелезет через нее за минуту. Да и потеряться трудно, когда попадем внутрь. А это… — Шузаи указывает мозолистым от упражнений с луком пальцем, — …Дом сестер.
Захваченный врасплох Узаемон спрашивает: «Ты ее видел?»
Шузаи качает головой.
— Я был слишком далеко. Оставшееся время дня потратил на поиск спуска с Голого Пика, помимо дороги через ущелье Мекура, но не нашел: за северо — восточным хребтом крутой обрыв в несколько сотен футов, а к северо — западу лес настолько густой, что нужны четыре лапы и хвост, чтобы продвинуться вперед. В сумерках я спустился к ущелью и подошел к Воротам — на — полпути как раз, когда взошла луна. Опять обогнул их, вновь вышел на тропу ниже ворот, спустился к выходу из ущелья Мекура, миновал рисовые поля у Курозане и нашел рыбачью лодку, под которой устроился на ночлег, рядом с дорогой в Исахая. Было мокро и холодно, но я не хотел, чтобы кто‑нибудь подошел, чтобы разделить со мной костер. Не хотел, чтобы меня видели. В Нагасаки я вернулся на следующий вечер, но подождал три дня перед тем, как позвал тебя, чтобы никто не нашел связи между моим отсутствием и твоим приходом. Так безопаснее, если предположить, что Эномото платит твоему слуге.
— Иохеи — мой слуга с того времени, как семья Огава приняла меня к себе.
Шузаи пожимает плечами: «Какой шпион лучше того, кто вне подозрений?»
Узаемон холодеет: «У тебя есть причины подозревать Иохеи?»
— Ни одной, но у всех даймё есть осведомители в пограничных феодах, а они добывают сведения у слуг важных семей. Твой отец — один из четырех переводчиков первого ранга на Дэдзиме, так что семья Огава — важная семья. Чтобы похитить фаворитку даймё, надо войти в мир, полный опасностей, Узаемон. И чтобы выжить в нем, ты должен подозревать Иохеи, подозревать друзей и подозревать незнакомцев. Теперь, зная все это, возникает вопрос: ты по — прежнему хочешь ее освободить?
— Больше, чем прежде, но… — Узаемон смотрит на рисунок, — …возможно ли это?
— Если тщательно все спланировать, если заплатить правильным людям, да.
— Сколько денег и сколько людей?
— Меньше, чем ты предполагаешь: пятьдесят коку, о которых говорили собиратели моллюсков, звучат устрашающе, но немалая часть этого риса поедается свитой Эномото. Более того, это здание… — Шузаи указывает на нижний правый угол, — …трапезная, и, когда она опустела, я насчитал тридцать три головы. Женщин не считал. Учителя уже далеко не молоды, остаются не более двух десятков крепких телом аколитов. В китайских легендах монахи могут разбить камень голыми руками, но гусята Ширануи вылупились из яиц с другой скорлупой. В храме нет площадки для стрельбы из лука, нет казарм для охранников — мирян и никаких свидетельств, что монахи совершенствуются в боевых искусствах. Пять воинов, превосходно владеющих мечом, по моему мнению, могут спасти госпожу Аибагаву. Мой принцип страховки удвоением требует наличия десяти мечей, в дополнение к твоему и моему.
— А что, если владыка Эномото и его люди появятся перед штурмом?
— Мы отложим наше предприятие, разойдемся и спрячемся в Саге, пока он не уедет.
Дым от разгорающегося огня пахнет солью и горечью.
— Тебе надо учесть, — Шузаи переходит к деликатному моменту, — что возвращение в Нагасаки с госпожой Аибагавой будет… будет…
— Равносильно самоубийству. Да, на прошлой неделе я кое о чем подумал. Я… — Узаемон чихает и кашляет, — …я оставлю здешнюю жизнь, буду сопровождать ее, куда бы она ни захотела пойти, и помогать, пока она не прогонит меня. Останусь с ней на день или на всю жизнь, как она скажет.
Учитель хмурится, кивает головой и пристально смотрит на своего друга и ученика.
С улицы доносится надрывный лай пробегающих мимо собак.
— Я тревожусь, — признается Узаемон, — что тебя свяжут с нападением на монастырь.
— О — о, я всегда предполагаю худшее. Я тоже исчезну.
— Ты попрощаешься со своей жизнью в Нагасаки, чтобы помочь мне?
— Я бы предпочел винить в этом нагасакских очень уж злобных кредиторов.
— А нанятые нами люди тоже ударятся в бега?
— Самураи без хозяев знают, как позаботиться о себе. Не заблуждайся: больше всего потеряет человек по имени Огава Узаемон. Ты ставишь на кон карьеру, деньги, светлое будущее… — учитель ищет тактичные слова.
— …против женщины, скорее всего, раздавленной обстоятельствами, беременной, — заканчивает за него Узаемон.
По выражению лица Шузаи понятно, что именно это он и хотел сказать.
— И я отблагодарю моего приемного отца исчезновением без единого слова.
«Моя страдающая жена, — предвидит Узаемон, — сможет вернуться в свою семью».
— Конфуцианцы закричали бы: «Еретик!» — взгляд Шузаи останавливается на урне, в которой покоится кость большого пальца его учителя, — но бывают времена, когда менее верный сын — хороший человек.
— Мое «вознаграждение», — начинает Узаемон, стремясь точнее выразить мысль, — не в том, чтобы исправить неправильное, а, скорее, чтобы получить право сказать: «За этим я здесь».
— Теперь и ты говоришь, как верящий в судьбу.
— Пожалуйста, займись подготовкой. Сколько бы это ни стоило, я заплачу.
Шузаи отвечает: «Да», — словно и не могло быть другого решения.
— Подними локоть на такую высоту, — высокий голос ученика постарше доносится из додзё, обращенный к ученику помоложе, — и один хорошо нацеленный удар юкири превратит его в рисовый порошок…
Шузаи меняет тему разговора:
— Где сейчас свиток Джирицу?
Узаемон борется с желанием коснуться футляра во внутреннем кармане.
— Он спрятан — «Если нас схватят, — думает он, — ему лучше не знать правды», — под полом отцовской библиотеки.
— Хорошо. Пока храни там. — Шузаи сворачивает рисунок храма Ширануи. — Но возьми с собой, когда мы направимся в Киогу. Если все пойдет хорошо, ты и госпожа Аибагава исчезнете, как дождевые капли, но, если Эномото найдет твой след, свиток будет единственной твоей защитой. Как я раньше говорил, монахи не опасны, но я не скажу такого про гнев владыки — настоятеля.
