— От Великих Лук выступать неудобно, государь, — покачал головой Зверев. — Далеко. Лучше от Тулы.
— Нет, Андрей Васильевич, — покачал головой Иоанн. — Тебе надобно хорошо отдохнуть перед походом.
— Но там нет удобных путей к Крыму!
— Мы пройдем через Велиж и Смоленск, и далее по Днепру. Этот путь выведет нас прямо к Перекопу.
— Тогда проще сразу собраться возле Смоленска…
Слуги, принесшие опричные куски, вино и грамоту с дарственной на землю, заслоняли царя от Андрея, и тому приходилось наклоняться, качаться из стороны в сторону.
— Нет, князь, ты поведешь армию с самого первого дня, — твердо отрезал Иоанн. — Посему соберемся возле Великих Лук. Такова моя воля!
Против этого возразить было нечего. Осталось лишь склонить голову:
— Как скажешь, государь…
Про себя же князь Андрей Васильевич Сакульский едва ль не крикнул: «Самодур!!!»
Самодур не самодур, а царская воля подлежала безусловному исполнению… Хотя проявлять к сему особую спешку Зверев был нисколько не обязан. Он и не спешил, демонстративно посещая службы в самых известных московских храмах, чем заодно в немалой степени порадовал Полину. Заглянул он и к дьяку Кошкину на братчину. Тот, хоть и попенял за леность, но три дня отгулял вместе с побратимом с полным для обоих удовольствием. Несколько раз Андрей с женой прохаживался по торгу, держась ближе к кремлевским стенам, катал дочерей на качелях, летающих над самым рвом. Заказал новые пищали взамен оставленных у фряга, причем по собственноручно нарисованному образцу. А в середине сентября нагло явился в Разрядный приказ за набежавшими за три года служивыми деньгами и отмеренной царем наградой за прилежание. И получил все до копеечки.
Только в конце сентября князь Сакульский все же соизволил снизойти до государевой прихоти и стал собираться в дорогу. Перво-наперво он созвал во дворе всех оставшихся при княжьем хозяйстве выкупленных рабов и прямо спросил:
— Неволить я никого не стану, православные, то вы и сами уже понять должны. Гнать на улицу тоже не собираюсь. Но коли остаться собираетесь, то надобно вам выбор свой делать. Кто желает басурманам поганым за обиды свои отомстить полной мерой — тех готов я тут же в холопы свои взять, коли за землю русскую животом своим пожертвовать готовы. Кто к земле тянется — того с собой намерен взять и на отрез хороший посадить, поместье у меня не маленькое. Кто к хлопотам на подворье привык, тем тоже, мыслю, дело найдется. Решайте, ибо мне снова пора в дорогу, и кто никуда не прислонится, тому придется свободу свою испить полной мерой.
— Я пойду поганых бить! — тут же вскинул руку один из парней.
— И я! И я! Я тоже драться пойду! — наперебой закричали бывшие пленники. — И меня в ратные записывай, княже!
Как и ожидал князь, почти все отобранные им еще в начале лета для работы на веслах парни пожелали сквитаться с татарами за прежние обиды. Не рассосалась в их душе ненависть, не забылась. А значит, в его княжеской дружине появятся еще четырнадцать крепких бойцов. Остальная дворня мялась. Что не удивительно — куда бабе в одиночку за хозяйство браться? Не потянешь! Подростки же еще не имели ни опыта, ни уверенности в себе. Еще хотя бы года четыре обождать — тогда и определятся. Мужиков же, побоявшихся записываться в ратники, осталось всего трое.
— Думайте, не тороплю, — отмахнулся Андрей, направляясь к дому. — Варвару никто не видел?
— Вроде как у подпола была, — вспомнил один из подростков. — Который в доме.
За минувший месяц князь видел приказчицу всего раза три, да и то мельком. Она и в этот раз, заметив Зверева, опустила крышку лаза и попыталась уйти, но не получилось:
— Варя, стой! Куда ты прячешься?
— Никуда не прячусь. — Она остановилась, но смотрела куда-то ему за плечо. — Прости, хлопот много. Дворец большой, людей изрядно. За всем и не уследишь.
— Не бойся, скоро уедем, — под скользящим мимо взглядом Андрей чувствовал себя неуютно. Словно голым. Такое ощущение, словно выглядишь неприлично, но тебе не решаются сообщить это в глаза. — Варя, что-то не так?
— Все так, княже. Я приказчица, я за всем прослежу.
— За чем?
— За всем, княже. — Она перевела взгляд с места у него за головой на что-то у его левого плеча. У Зверева появилось сильное желание повернуться и выяснить, куда она с таким интересом уставилась.
— Выбери себе людей, что нужны будут для ухода за подворьем в мое отсутствие, и скажи, сколько серебра оставить.
— В твое отсутствие княгиня проследит.
— Мы уезжаем все. Я, Полина, дети, холопы, люди. Кроме тех, что тебе нужны, — начал злиться Зверев. — Варя, скажи прямо, что тебе нужно? Что с тобой происходит?
— Шести помощников хватит, княже. И тридцати рублей, коли на полгода. А на год — так сорока.
— Как это, полгода — тридцать, а год — сорок? У тебя с математикой все в порядке?
Приказчица не ответила. Вообще.
— Как хочешь, — передернул плечами Зверев. — Помощников выбери сама.
Раздраженный, он поднялся наверх, в детской комнате обнял жену, что пыталась убедить детей прочитать молитвенник.
— Брось, наслушаются еще всего этого, — наклонившись, поцеловал Полину за ухом Андрей. — Чай, не в монашки готовятся, в миру жить предстоит.
— Как ты так говорить можешь, Андрей?! — привычно возмутилась княгиня. — Грех и похоть кругом! Как в миру — и без молитвы?
— Добрым словом и вострой сабелькой, — шепотом ответствовал Зверев. — Как всегда.
— Слово Божье нести надлежит любовью и терпением, — назидательно возразила Полина.
— Конечно, — улыбнулся Андрей. — Но сперва хорошо бы кистенем в лоб, и сырыми ремнями связать. Для надежности.
— Все, идите гулять! — захлопнула книгу женщина, дождалась, пока малышня выскочит, и укорила: — Как ты можешь при них такое сказывать? Это же дети!
— Тебе приказчица наша по душе? — спросил в ответ князь.
— Не знаю, — аккуратно затворила молитвенник на замочек жена. — Хмурая она какая-то, недобрая. Но работящая, за всем следит, ни о чем не забывает. Все всегда у нее имеется. А что?
— Раз такая хорошая, хозяйство я оставляю на нее. Нам же пора в дорогу. Забыла, что государь меня в отцовское имение сослал? Надо и совесть иметь. Как бы тут вовсе до снега не застрять.
— Не сослал, а ждать направил! Он же тебя головным воеводой назначить задумал. Какая же это ссылка?
— Как ни называй, все едино прогнал. Так что давай собираться. Дожди зарядят — тракты станут непроезжими. Застрянем здесь — получится нехорошо. Нужно ехать.
* * *
Москву длинный княжеский обоз покинул в день святого Астафия.
[20]
Но в этот раз Андрей не мчался верхом, и даже не ехал с гружеными телегами. В этот раз во главе обоза тащилась запряженная цугом из шестнадцати лошадей громадная дорожная повозка на толстых железных осях, превышающая размером иной дилижанс. Настоящий передвижной дом с печью, широкой постелью, удобным диваном от стены к стене и тремя небольшими, уютными детскими отсеками — каждому свой. С умывальником, столом, походным бюро и отхожим местом.
