Как-то выехали на поляну, усеянную цветами. На Словена что-то нашло. Он соскочил с коня и набрал большой букет, потом догнал возок и, перегнувшись в седле, вручил его Бажене.
Она очень удивилась подарку, спросила:
— Это чем же я заслужила внимание князя?
— Красотой и обаянием, — тотчас нашелся он с ответом.
В обед остановились возле небольшой лесной речки. Слуги быстро развели костер, приготовили еду. Бажена и Словен присели за небольшим раскладным столиком, стали перекусывать.
Сначала велся незначащий разговор, а потом Словен спросил:
— Ты с желанием и охотой выходишь замуж?
Она недоумевающе подняла брови, как видно озадаченная вопросом, ответила:
— Не знаю. Дядя сказал, чтобы я вышла замуж за боярина Изяслава, папа с мамой тоже стали настаивать. Говорили, что им очень важно. Ну я и согласилась. И притом, — она неожиданно оживилась, и глаза ее заблестели, — это же так интересно! Будет свадьба, подарки, чествование молодых… Я столько раз бегала смотреть свадьбы и всегда завидовала невестам. Они бывали такие красивые, такие привлекательные! Мне тоже хотелось побывать на их месте. И вот моя мечта сбывается…
— Ты хоть любишь Изяслава?
— Наверно, но я его мало знаю. Так, виделись пару-тройку раз — и все. Иногда кажется, что люблю. Он такой славный — внимательный, предупредительный…
— Тебе следовало бы проверить себя, свои чувства к нему.
— Как проверить? Мне хочется замуж, вот и вся проверка.
— Ну да, ну да, конечно…
Они помолчали, занимаясь едой. Вдруг она спросила:
— А почему ты не женишься, Словен?
Его покоробил ее вопрос: и она о том же, сколько можно…
Ответил сухо:
— Не полюбил пока. Как полюблю, женюсь непременно.
— А Сияну ты… полюбил?
Словен думал, что как он подсел к Сияне, как ухаживал за ней, а потом ушел ночевать, никто не видел. Оказывается, не только другие, но и Бажена заметила. Ему стало крайне неприятно, он пробормотал что-то невразумительное, надеясь, что она отстанет от него, но Бажена неожиданно для него не отступила.
— А меня бы мог полюбить? — лукаво прищурившись, спросила она.
Он поперхнулся едой. Откашлялся:
— Скажешь такое.
— Что, я тебе не нравлюсь?
— Нравишься. Только…
— Что — только?
— Молоденькая ты очень.
— Я подрасту.
— Вот и подрастай. Может, тогда полюблю.
Словен встал из-за стола, подумал в крайнем раздражении: «Все-то она видит, все-то ей хочется знать. И как они вырастают и становятся взрослыми так быстро? Кажется, недавно ее видел голенастой девчонкой, а теперь, видишь ли, ей душу наружу выверни, все про себя расскажи!..» А потом стал корить себя: «Зря я начал разговор о замужестве, мало ли о чем еще можно болтать? А впрочем, — он махнул рукой, — ничего особенного не случилось, поговорили и разошлись, никто никому не остался должен».
II
Прибывшим дружинам Велемудр устроил военный смотр. Он проходил на центральной площади города перед великокняжеским дворцом. Великий князь, крепыш среднего роста, лысый, с длинными вислыми усами и острым взглядом из-под мохнатых седых бровей, стоял на ступеньках крыльца, а мимо медленным шагом одна за другой шествовали дружины племенных вождей. Последней проследовала дружина словен, потому что это было самое слабое и самое бедное племя в государстве. Три года назад после такого же смотра Велемудр вызвал к себе Словена и стал отчитывать:
— Все дружины как дружины, а что ты за сброд привел? Кольчуги и панцири только у каждого второго воина, многие из них старые-престарые, их ржавчина поела. А половина вообще одета в стеганки и воловью шкуру. Могут ли твои воины выдержать удар закованных в броню франкских воинов? Их перерубят в одночасье. Ты хоть это понимаешь?
— Понимать-то я понимаю, но что делать? — с горечью ответил Словен. — Это лютичскому и гаволянскому князьям легко вооружить и снарядить тысячную дружину, у них народу в племени у каждого раза в два-три больше, чем у меня. И ремесла, и торговля у них более развиты с давних времен. Просил я тебя уменьшить дружину наполовину, не разрешил. Вот и получилось, что половину я смог одеть как следует, а на вторую половину средств не хватило. Режь меня, стреляй меня, но бессилен я что-либо сделать!
Велемудр подумал, ответил:
— Ладно, дам я тебе средства. Из казны выделю, кое-что из великокняжеских запасов урву. Но чтобы через три года дружина твоя блестела на смотре!
И Словен не подкачал. Воины его были одеты в новенькое снаряжение, кони откормленные, прошла перед великим князем дружина молодцевато, лихо, с удальской песней. Велемудр при всех похвалил Словена.
Через два дня после смотра войско выступило в поход. Словен, как всегда, стал занимать место в походном порядке сзади всех. Но к нему подъехал Велемудр, приказал:
— Встанешь на сей раз впереди. Твоя дружина станет сторожевой.
У Словена даже руки вспотели от волнения. Это была такая честь — идти впереди всего войска! Раньше такое доверяли только лютичской или бодричской дружинам, а теперь вдруг великий князь поручил ему!..
— Будет исполнено, великий князь! — выкрикнул он радостно и, пришпорив коня, помчался к своим воинам.
Тотчас он выделил сотню и выслал вперед, это была «сторожа», или разведка, которая должна была исследовать, свободен ли путь от неприятеля. По бокам он отправил шесть десяток конников, которые должны были рыскать вокруг и при случае сообщать о засадах противника. А уж далее в полной боевой готовности шли его воины, в любой момент готовые принять бой и дать возможность основным силам приготовиться к сражению.
Стояла середина травеня (мая), буйно зеленела свежая зелень, в высоком голубом небе заливались жаворонки, в лесах пели соловьи, услаждая своим пением подружек, насиживавших яйца. Настроение у воинов было приподнятое, будто шли не на войну, а совершали прогулку.
День прошел спокойно. К вечеру разведка нашла место для ночной стоянки. Это был широкий луг, посредине которого протекала небольшая речка. Место расположения было окружено обозами, Словен выставил охрану, на большом расстоянии от лагеря спрятал дозоры. Воины стали поить коней, было зажжено множество костров, на которых варили пищу. Спали под открытым небом, потому что было тепло и еще не появились комары и прочий гнус.
В середине следующего дня войско вышло к Священной роще. Воины остановились и затаили дыхание. Перед ними высились, упираясь чуть ли не в самое небо, могучие дубы и грабы, спокойные, молчаливые, полные внутренней силы. Их широкие, развесистые кроны таили в себе что-то загадочное, таинственное, недаром раньше кельты, эти древние обитатели Европы, а потом славяне и германцы населили рощу своими богами и духами и приходили сюда для поклонения.
