– Как приедем в Новгород, – говорил Мстислав Ярию, – я займусь государственными делами, а ты разыщи Росаву и приведи ее ко мне.
– А чего ее разыскивать, – беззаботно отвечал Ярий. – Она недалеко от нас живет. Сама прибежит!
– Может, прибежит, а может, нет. Я несколько раз наказывал своим людям, но они нигде не смогли ее найти. Ни ее самой, ни тети. Дом стоит пустой, окна заколочены. Куда они делись? Неужели Давыд пронюхал, что она моя невеста, и выслал из города?
– Будет он связываться с какой-то девчонкой! – возразил Ярий. – Что, у него других забот нет?
– Кто его знает! Жестокий и мстительный человек, говорят. А от таких всего можно ждать.
Новгородцы вышли встречать Мстислава за крепостные ворота. Он ехал среди людского моря, ему кидали цветы, тянулись руки, кричали приветствия; на площади сняли с коня и на руках занесли в княжеский дворец. А потом начался пир, для народа были выкачены бочки пива и медовухи.
Когда пир был в самом разгаре, к Мстиславу протиснулся Ярий.
– Ты был прав, князь. Росавы нигде нет, и соседи ничего о ней не знают.
– Когда она исчезла?
– В ночь, когда напал Давыд. Сказали мне, что наутро из дома вынесли два трупа – тети Росавы и смоленского воина.
– Кто же их убил?
– Можно только догадываться. В ту же ночь пропал и Вавула.
– Росава говорила мне, что он пытался ухаживать за ней.
– Она любила только тебя, князь.
– Я не сомневаюсь. Просто к слову сказал.
– Думаешь, воина Вавула убил?
– Кто их знает. Искать надо.
– Где искать, князь?
– Это верно, я сам не знаю, в какую сторону кинуться. Будем ждать, может, сама объявится.
Но Росава не появилась ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Она как в воду канула.
Едва отшумел пир во дворце, как из Переяславля от отца прискакал гонец: Владимир Мономах требовал прибыть с дружиной в Переяславль.
– Ты явился вовремя, – сказал Мономах сыну. – Разведчики сообщают о движении половецких орд к русским границам. Решили воспользоваться моим ослаблением и потрепать пограничные земли. Знают, что дружина моя только создается, воины неопытные, что ни Чернигов, ни Смоленск, ни Тмутаракань не помогут, сомневаться не приходится. Да и Киев после поражения на Стугне едва ли рискнет. Надежда только на самих себя.
– Но ведь половцы только что заключили договор с Русью...
– Разве в первый раз им нарушать соглашения? Сегодня заключают, завтра нарушают. Как им выгодно, так и поступают. Даже брачные союзы для них нечего не значат. Видно, с ними следует воевать по-другому, чем с венграми и поляками. Порой мне кажется, не следует придерживаться вообще никаких правил войны. Они хитрят, а ты должен быть еще хитрее. Они идут на обман, так ты их трижды обмани!
Вскоре половецкие орды подошли к Переяславлю, разбили станы, зажгли костры. Потом направили послов к Мономаху с требованием уплатить богатые дары, тогда они снимутся и уйдут в степь, не разоряя русских земель. Послы вели себя нагло и весело. Видно, ханы были уверены в совершенной беспомощности Мономаха и своей полной безнаказанности.
Мономах решил потянуть время. Он стал говорить послам, что половцы нарушили договор, что он не может решить вопроса о войне и мире, не посоветовавшись с великим князем, а пока предлагает обменяться заложниками, чтобы ни у одной стороны не было сомнений. Послы согласились.
Наутро Владимир Мономах в качестве заложника отправлял своего четвертого сына – десятилетнего Святослава. Никогда не приходилось ему провожать его в такую страшную дорогу. Сыну был подведен боевой княжеский конь, изукрашенный дорогой сбруей, покрытый красивым, шитым золотом чепраком. Сам Святослав был в червленом плаще, позолоченном шлеме. Несмотря на возраст, выглядел он строго и внушительно. Каждый, кто взглянул бы на него, сразу бы определил, что это не кто-нибудь, а княжеский сын.
В тот же день в Переяславль въехал хан Итларь с дружиной. Их разместили на приготовленном дворе воеводы Ратибора неподалеку от княжеского дворца.
Вечером из Киева от великого князя прискакал гонец, княжеский дружинник Славята, и передал речи Святополка, чтобы Мономах держался изо всех сил. Дело в том, что основная часть половецких сил ушла на Византию и под Константинополем была разбита греческими войсками, многие пленены и ослеплены, другие разбежались кто куда. Под Переяславлем неприятель долго не продержится, убеждал великий князь, потому что зимой кормов им взять негде. Но сам Святополк помощи не обещал, отговариваясь нехваткой людей и своей скудостью.
У Мономаха собрался совет. Он сказал:
– Великий князь советует держаться сколько можно долго, дескать, половцы скоро уйдут из-за бескормицы. По нашим подсчетам, они привезли на возах столько сена, что хватит на месяц, а то и больше. К тому же по окрестностям у наших смердов награбят премного. Так что на быстрый их отход рассчитывать нечего. А долго мы не продержимся, у нас нет ни сильной дружины, ни запасов продовольствия. Что будем делать, господа военачальники?
Первым выступил Ратибор, бывалый и опытный воевода. В свое время он был посадником в Тмутаракани, но его изгнал оттуда Олег, потом служил тысяцким в Киеве, а теперь руководил войсками Мономаха.
– Прав князь, – густым басом проговорил он. – Не резон нам затевать войну с язычниками. Но и дань платить накладно. Откупиться – это значит отдать последнее. Тогда мы не создадим нового войска, не изготовим нового оружия, не будет средств на обновление крепостных стен.
– Тогда надо напасть и разгромить степняков в поле! – горячо высказался Иван Войтиш.
– Нарушить договор, который только что скрепили? – возмущенно спросил Мономах. – Где это видано, чтобы русский князь не держал слова? Кто же нас после этого уважать будет? Кто пойдет на переговоры? Лучше погибнуть, чем опозорить свое имя!
– Смотря с кем имеешь дело! – не сдавался Войтиш. – Ну, с венграми или поляками я понимаю, не говоря о русских князьях. Так у нас принято. Но с половцами? Сколько раз они нас обманывали! Да вот хоть на этот раз, разве не пришли они под Переяславль в нарушение недавнего договора?
– Верно, князь, – неожиданно поддержал Войтиша Ратибор. – Они поставили нас в безвыходное положение своей бессовестностью, а мы о чести говорим!
– Значит, и ты, Ратибор, настаиваешь на нарушении договора и истреблении половцев? – удивился Мономах.
– Настаиваю, князь. Каков привет, таков и ответ.
– И другие воеводы и бояре так думают?
Все дружно закивали головами.
Мономах устало опустился на кресло. Потом – тихо:
– А как же мой сын?
– Выкрадем! – тотчас ответил Войтиш. – Половцы ничего не подозревают, настроены безмятежно. Пошлем небольшой отряд и похитим Святослава. А потом на спящих навалимся и перережем!
