Олег в начале обряда был уже прилично пьян. Он весело и с желанием выполнял все то, что заставляли желать, кружил вокруг деревянного изображения Лады, обменивался кольцами, сидел под ракитой. Для него это было ново и интересно. А потом перед ним и Зареной поставили кашу, хлеб и стакан молока. Кто-то сзади, кажется Ставр, прошептал на ушко, что он и Зарена должны пить из одного стакана, откусывать от одного, ломтя хлеба и есть одной ложкой. Он весело выполнял это указание, часто склонялся к Зарене, бросал какие-то шутки; она сначала с удивлением, а потом с опаской стала посматривать на него.
Потом перешли в купеческий терем, уселись вокруг длинного стола. С одной стороны женщины, с другой — мужчины. Принесли свадебный пирог и под веселье и смех разделили между всеми присутствующими. Потом стали подавать вареные и жареные блюда.
Олегу все обрядовые действия нравились, и он был доволен. Но когда перед ним с Зареной поставили кусок пирога и опять стакан молока, он внутренне возмутился. Ему не давали хмельного на лугу и теперь вновь обошли, как самого последнего изгоя. Ни слова не говоря, он пододвинул к себе кувшин и налил в бокал медовухи. Зарена дернула его за рукав, но он только недовольно отмахнулся. Тоже мне, с первого дня решила командовать! Не к лицу викингу слушать советы глупой бабы, это знают все в Скандинавии! Назло ей он выпил два бокала медовухи подряд и откинулся на спинку кресла, весьма довольный собой.
Лица людей, которые его только что раздражали, стали казаться добрыми и симпатичными, музыка приятной, а окружающее вдруг заколебалось, закачалось и поплыло в каком-то зыбком тумане. Он восторженно смотрел на эту необычную, почти сказочную картину.
И вдруг в этом мерцающем тумане увидел Ивицу. Она пристально и строго смотрела на него. Вмиг все отодвинулось от него куда-то вдаль, в мире осталась только она, желанная, безумно любимая. Он видел только ее лицо, и ему казалось, что от него исходит какое-то особое сияние, настолько оно было красиво и притягательно. Он глядел на нее, не отрываясь, боясь пошевелиться.
И тогда она легонько, одними пальчиками поманила его к себе. И он встал и пошел к ней, сначала медленно, а потом все, убыстряя и убыстряя свой шаг.
При его приближении она повернулась и пошла из помещения. Он двинулся следом. Перед крыльцом стояли два оседланных коня.
— Садись. Быстро! — коротко приказала она и сама первой вскочила в седло.
Одним махом он оказался на коне, и они поскакали к крепостным воротам. Олег мельком увидел онемевшее от растерянности лицо караульного, а потом все замелькало перед глазами, конь стремительно нес его сначала по лугу, а потом среди лесных деревьев. Куда они мчались, он не имел никакого понятия, но единственное, что он ощущал, — это страх, что его могут догнать и вернуть на свадьбу…
Сколько скакали, он не знал. Наконец остановились где-то в глухом лесу перед маленькой избушкой. Ивица спрыгнула на землю, с улыбкой сказала:
— Можешь быть спокоен. Здесь ты в полной безопасности.
Она повела его в избушку. В ней располагалась широкая лежанка, на которой покоилась перина, раскинуто было лоскутное одеяло, брошены подушки; к маленькому окошечку, затянутому бычьим пузырем, был приткнут маленький столик; вместо стульев стояли два обрубка дерева.
Он привлек ее к себе, прошептал горячо:
— Навек желанная…
Она наложила на его губы пальчик, ответила игриво:
— Скоро у нас все будет…
И захлопотала по избушке. Быстро и умело подмела пол, выкинула мусор за дверь. Потом поставила на обрубок дерева мешок, стала вынимать из него всяческую еду: дичь, жареную рыбу, пироги, кувшины с вином и водой…
Он смотрел на нее и испытывал истинное наслаждение видеть ее, следить за каждым ее движением, пожирать ее взглядом. Он готов был упасть перед ней, прижаться к ее худеньким ножкам, бедрам, обнять гибкий стан и замереть от счастья, забыв обо всем на свете.
«Ивица, Ивица, — шептал он про себя, — ты околдовала меня. Ты моя маленькая, бесшабашная колдунья. Ты подчинила меня, отняла мою волю, ты вертишь мной как хочешь…»
Она повернулась к нему, улыбнулась и сказала:
— Прошу к нашему шалашу. Перекусим с дорожки…
И хотя он был сыт, все равно присел за стол, поднял бокал с вином.
— Неужели мы вдвоем? — только и смог он выдохнуть.
— Да. И теперь навсегда.
«Навсегда!» — торжествующе повторил он про себя и махом выпил вино. Она кинула ему полотенце, и он вытер им губы. Попросил:
— Иди ко мне!
— Сейчас, сейчас! — тотчас откликнулась она и стала прибираться на столе, с поощряющей улыбкой поглядывая на него.
Неожиданно он почувствовал слабость во всем теле. Ивица поплыла перед его глазами, он откинулся на постель и мгновенно заснул.
Он не знал, сколько времени спал. Проснулся внезапно, словно кто-то толкнул в бок. В окошечко пробивался солнечный свет. Голова шумела, он ничего не мог сообразить, никак не мог понять, где находится.
Наконец вспомнил, позвал:
— Ивица! Ивица!
Никто не ответил. Тогда, с трудом поднявшись, выпел из избушки. Ярко сияло утреннее солнышко, воздух был напоен здоровым сосновым запахом.
Он вновь позвал:
— Ивица? Куда ты запропастилась?
Однако ему никто не ответил. Тогда он стал взглядом искать коней. Их не было. Страшная догадка начинала заползать ему в душу. Он ее гнал, в нее не хотелось верить. Обошел избушку, вглядывался в темную чащу теса. Ни Ивицы, ни коней.
Только тогда дошел до него страшный смысл происшедшего. Он вспомнил свадьбу, Зарену, собравшихся в тереме купца гостей… Холод окатил его с головы до пяток, свет померк в его глазах. Он упал на колени и стал качаться из стороны в сторону, со стоном повторяя одни и те же слова:
— Что я наделал? Что я наделал?
Потом он долго сидел на порожке избы. Постепенно нему стала возвращаться способность оценивать положение. Ясно было одно, надо выбираться из леса. Но в какую сторону идти, он не имел никакого понятия.
«Надо подняться на самое высокое дерево и, может, удастся увидеть или селение, или реку», — наконец решил он.
Он выбрал сосну, вскарабкался на ее вершину, огляделся. Кругом, насколько хватало глаз, расстилалось безбрежное лесное пространство. Никаких признаков жилья. Ничего, кроме молчаливого скопища деревьев.
Олег слез с дерева, присел возле него и стал напряженно думать. Он вспомнил, что прибыл в эти края с севера, там лежало Ладожское озеро. Если идти в полуночную сторону, то когда-нибудь выйдешь на него. На востоке, он знал, течет река Волхов. Если двигаться на восход, то ее не минуешь. К тому же она, по-видимому, гораздо ближе Ладожского озера. После некоторого колебания он остановился на втором варианте.
