— До сих пор я закрывал двери вашего дома перед шпионами, которых посылали сюда. Я не мог закрыть двери перед шпионом, которого вы привели сюда сами. Плехнер — контрразведчик. Пока вы были наверху, он обменялся со мной паролем, известным только мне. Он выпытывал у меня, зачем сюда ходит полковник Лидеман, что он таскает в портфеле, обследовал ли я содержимое его и что там нашел. Я наговори,! ему всякого вздора, но не это самое главное, сеньор…
— Как мне благодарить вас, Педро?
— Вы уже расплатились со мной. Вы сделали больше. Старый сеньор дал мне работу. Это опасная работа. И я стараюсь не из-за денег. Я тоже ненавижу…
— Значит, вы все знаете?
— Да. Иначе я не мог бы быть полезен вам и старому господину.
— Это невозможно! Отец знает, что вы…
— Разумеется. Так вот, я хотел бы сказать о главном. Прошу позволения удалиться. Плехнер приказал мне прийти в пивную, это рядом. Что он хочет от меня, еще не знаю.
— Идите, идите скорее!
— Я хотел бы убрать здесь…
— Да идите же, я уберу сам.
Педро исчез. Антон плюхнулся в кресло. Застонали ступеньки лестницы под тяжелой фигурой Клеменса. Опираясь на палку, он проковылял к столу, неодобрительно взглянул на пустую коньячную бутылку и сел.
— У тебя были гости?
— Плехнер.
— А! Не нравится он мне. Что ты ерзаешь в кресле?
— Ничего, отец, просто так.
— Просто так, просто так!… Какие-то междометия… А я спал… Спал и видел себя во сне с удочкой на реке… — Клеменс помолчал. — Зачем приходил Плехнер?
— Он завел разговор о заговоре против фюрера. Я оборвал его.
— Правильно. Быть может, среди заговорщиков есть честные люди, мечтающие о новой Германии, но их ничтожное меньшинство. Это заговор реакционеров, и он в интересах реакционеров. Но, каким бы там он ни был, заговоры не по нашей части. Нет, мне не нравится этот Плехнер, — закончил старик свою тираду. — Будь осторожен с ним, сын мой, будь осторожен.
— Не слишком ли ты осторожен, отец?
— Не понимаю, — проворчал Клеменс.
Он сидел в кресле, громадный, с львиной головой; белоснежная грива придавала ему вид величественный.
— Сейчас Педро сказал мне, что он…
— …агент гестапо? Ну и что?
— И ты молчал? — с укором сказал Антон.
— Сегодня я разрешил ему сказать тебе об этом.
— Значит, ты все знаешь о Плехнере?
— Да, это серьезно. Мюллер из кожи лезет, чтобы поймать нас.
— Что ты думаешь предпринять? — помолчав, спросил Антон.
— С Плехнером? Подумаем. — Клеменс неторопливо набил трубку. — Как оглянешься назад, бог мой, через что только мы не прошли, сынок…
— Да, отец.
— Отец… сын… племянница… Не отец, не сын и не племянница, а стали более родными, чем родные по крови. У меня не было детей; и вот ты и Клара… Как будто в награду за все посланы вы мне. Теперь нас трое, и фирме «Клеменс и Сын» долго и долго здравствовать. Нет, не зря я прожил свой век, Антон. Я вырастил вас, и вы замените меня, когда придет мой срок.
— Стоит ли думать об этом?
— Это я так, к слову. — И, словно застыдившись, старик резко переменил тему: — Где Педро?
— Сейчас вернется.
— Он уходит именно тогда, когда нужен мне, — сердито сказал старик.
— Его вызвал Плехнер.
— Почему ж ты молчал?
— По той же причине, по какой ты молчал о Педро.
Смех Клеменса сразу оборвался, как только он встретился глазами с Педро.
Тот стоял, прислонившись к дверному косяку, и вытирал струившийся по щекам пот.
— Ну? — сказал Клеменс.
— Он показал фотографию Людвига…
— Откуда у него фотография Людвига?
— Не знаю. Меня вызывают в гестапо. Я должен… — Горло Педро перехватило, — …я должен опознать его.
Все трое долго молчали.
— Так, — заговорил Антон. — Значит, связной, нарушив мой приказ, попытался проникнуть к радисту и тем самым выдал его.
Властным жестом Клеменс прервал его.
— Нет людей, которые бы не ошибались. Связник сегодня же должен покинуть Берлин. Подготовь ему документы, Антон. Мы на фронте, Педро. Вспомни, как ты воевал против Франко в своей стране. Мы тоже на самом переднем крае фронта, аванпост, выдвинутый далеко вперед. Мы — солдаты, а солдаты гибнут на всех фронтах.
Педро стоял, понурив голову.
— Ты пойдешь в гестапо, — тем же ровным тоном продолжал Клеменс, — и ты не опознаешь Людвига Зельде.
— Да, господин, — сдавленным голосом ответил Педро. — Что бы они со мной ни делали, я не опознаю этого мальчика. Разрешите идти?
— Да, Педро, конечно, друг мой. Антон, сядем, спокойно разберемся в создавшейся ситуации, все взвесим и решим, что надо предпринять. Педро, дружок, принеси нам кофе…
3
Мюллеру доложили, что слуга Клеменсов пришел.
— Хорошо. Минут через пять приведите радиста.
Вошел Педро, стал у порога.
— Идите, идите! — приветливо встретил его Мюллер. — Вот вы, значит, какой… Ну, здравствуйте! — Мюллер протянул Педро руку. Педро ничего не оставалось, как пожать ее, хотя внутренне его передернуло. — Садитесь! Рад познакомиться с вами. Я не надолго задержу вас. Как поживают ваши хозяева?
— Они здоровы.
— Отлично. Мои люди сообщили, что вы очень заботливо охраняете их, а? — Мюллер легонько похлопал слугу по плечу. — Вы довольны нами? — продолжал он в том же непринужденном тоне. — Знаю, знаю, те, кто поддерживает отношения с вами, скряги.
— Все в порядке, господин группенфюрер, — так же кратко обронил Педро.
— Ну и хорошо. Вы знаете, зачем я вызвал вас?
— Да.
— Вы увидите его и, если опознаете, кивнете.
— Хорошо.
Мюллер нажал звонок. Двое эсэсовцев ввели Людвига. Он встретился глазами с Педро. Мюллер следил за ними в оба. Педро сидел с непроницаемым видом. Лишь слабо пошевелил пальцами.
Людвиг понял.
— Ты знаешь этого человека? — обратился к нему Мюллер, кивнув в сторону Педро.
Людвиг покачал головой. Он стоял, облокотившись дрожащими руками о стол Мюллера. Эсэсовцы, широко расставив ноги, застыли у стены.
Мюллер перевел взгляд на Педро. Педро молча пожал плечами.
— Та-ак!
Мюллер сел за,стол и со скучающим видом долго барабанил пальцами. Людвиг все еще стоял. Лицо его, исхудавшее, без кровинки, выражало последнюю степень усталости. Казалось, ему было все равно, повесят его или отпустят.
