— Ты сможешь захватить его, чужеземец? — при виде такого могущества засомневался в своих силах даже мудрый Аркаим.
— Все в руках богов, правитель, — вздохнул Середин. — И двух с половиной тысяч маленьких сереньких мышат. Молись Итшахру, мудрый Аркаим, принеси ему жертвы. Может, его воля окажется сильнее воли тех, кто заключал уговор.
— Это поможет? Или могучий Итшахр лишь успокоит мою душу?
— Все в руках богов, — повторился ведун. — Долгий покой под защитой медного стража сыграл злую шутку с твоими каимцами, правитель. Они совсем забыли, как встречать внезапных гостей. Смотри, они поставили частокол, но забыли сделать в нем бойницы. Значит, лучники не смогут стрелять по атакующим воинам. Хотя лучников в городе, пожалуй, и нет, полегли уже все. Но ведь через такую стену даже прицельно сулицы не метнуть. Через верх кидать бесполезно, не попадешь никуда. Людей в городе обитает тысяч двадцать… Нет, меньше. Ведь центральные кольца занимает святилище и дворец богов. Значит, около пятнадцати тысяч. Может, немногим больше. Две трети — старики и дети. Из взрослых половина — женщины. Итого, сколько там остается мужчин, способных держать оружие? Столько же, сколько и нас. А скольких увел отсюда на битву великий Раджаф? Четыре тысячи? Похоже, мудрый Аркаим, твой брат выгреб отсюда всех мужчин до последнего отрока. Они, конечно, разбежались. Кто-то вернулся, кто-то побоялся, что его за дезертирство повесят, кто-то к отступающим примкнул… В общем, готов заложить свою шапку, что больше тысячи крепких бойцов там, за стенами, не наберется.
— Ты на стены посмотри. Вон высота какая. Лед скользкий. Да еще тын.
— Стены не высотой крепки, мудрый Аркаим, а твердостью их защитников. А с этим в Каиме слабовато. Лучших из бойцов война уже сожрала. Осталось то, что осталось… Ополчение из Птуха нужно поставить лагерем с северной стороны, из Аналарафа — с юго-восточной, сами мы с остальными ополченцами тут останемся. Будем находиться в прямой видимости друг от друга. Плотной осадой это назвать нельзя, но все стены на виду будут, так что незаметно ни из города, ни в город никто не проберется. Сейчас ополченцы пусть устраиваются, а завтра начинают город штурмовать. Лезть на стены, вязать пучки из хвороста, подкидывать под частокол и поджигать. Толку, конечно, мало — но пусть защитники понервничают. Будута! На рассвете обозников соберешь, к лесу поедете. Рубите тонкие хлысты, везите сюда. Сделаете потом наметы.
— Что за наметы? — не понял правитель.
— Лестницы такие. Шириной сажени в три-четыре. Они тяжелые, и если к склону привалить, отбросить потом трудно. После этого поливай их, не поливай — все равно наверх забраться нетрудно. Я же сказывал, мудрый Аркаим. Пользы от ледяных стен — только то, что шайке разбойничьей по ним тайно наверх не залезть. Да и то пригляд ратников умелых нужен. Будута, сперва наметы, понял? Потом найдешь сосны ровные и высокие. Стены в высоту саженей десять будут — значит, хлысты по пятнадцать в длину понадобятся. Свалишь, от ветвей зачистишь. Ну… Штук десять точно понадобятся. Уложишь попарно на телеги, комлем к макушке. Одну телегу под один конец, другую — под другой. Поверх стволов набьешь палки поперечные в полушаге одна от другой. Тоже типа лестницы. Вот эти приклады сюда не подвози, пока все пять полностью готовы не будут. Все понял? Давай, действуй, ты за старшего.
— Из меня ключник хороший выйдет, боярин, — приосанившись, кивнул паренек. — Вот увидишь.
— Посмотрим. Ну что, мудрый Аркаим, идем к ополченцам. Ты правитель, тебе своей властью и старших в малые лагеря назначать надобно.
То, что началось утром, больше напоминало цирк или веселый праздник. Ополченцы, посланные в атаку старшими из своих городов, прыгали на обледенелые стены Каима, заскакивали на них с разгона, лезли вверх, пытаясь выбить ступеньки для ног и рук, но раз за разом соскальзывали обратно к подножию. Сверху на них бросали камни и обидные слова, выплескивали ледяную воду, деревянные чурбаки, а изредка и копья. В нескольких местах атакующим удалось забросить наверх, к тыну, вязанки хвороста, но зажечь хоть одну не получилось. Облитые водой воины, румяные и веселые, возвращались к костру сушиться, подкрепляли силы горячей кашей и хмельным медом, снова уходили к стенам, угрожая защитникам всякими бедами и все так же безуспешно карабкались наверх.
Пожалуй, только ведун замечал, что камни, выбрасываемые на склоны, сулицы — самые настоящие, способные поранить или покалечить. Значит, чем больше их выбросят защитники сейчас, тем меньше этого оружия обрушится на ополченцев потом, когда наконец дойдет до дела.
Пустое веселье длилось два дня. На третий обозники, понукаемые величавым холопом, привезли десять возов, набитых длинными березовыми и осиновыми хлыстами. Еще день к ним, разложенным на земле, привязывали веревками и ремнями ступеньки-поперечины, а потом наметы с разных сторон придвинули к стенам города. Обороняющихся ждал очень неприятный сюрприз. В городе, выстроенном в форме правильного круга, не имеющего на стенах ни выступающих вперед башен, ни площадок для флангового огня, совершенно не видели того, что происходит под ногами, не знали, где стоят лестницы, а где нет, где атакующие лезут на штурм, а где просто подходят ближе, чтобы попугать или подразнить. Вязанок хвороста к этому времени ополченцы заготовили изрядно, а потому в первый же вечер смогли, не потеряв ни одного человека, запалить у частокола жаркие костры сразу в двадцати местах.
Выжечь проходы атакующие не сумели: горожане успели вовремя залить костры водой, — но теперь у людей появилась уверенность в том, что шанс прорваться внутрь есть, нужно только постараться. Вечером у многих костров мужчины разгоряченно обсуждали, как можно устроить настоящий, негасимый костер. Кто предлагал постоянно подбрасывать сухие вязанки, кто — накрыть заброшенный наверх хворост шкурами, которые не дадут воде заливать огонь, а потом просто сгорят. Некоторые ополченцы даже подходили к Олегу с этими идеями. И он разрешал попробовать — почему бы и нет? Успеха, может, и не добьются, но нервы защитникам помотают. Значит, перед решающим штурмом сил у каимцев станет куда меньше, нежели сейчас. Пусть выматываются. Победа складывается из мелочей. И каждая мелочь может спасти чью-то жизнь.
С большими хлыстами у холопа, видимо, что-то не заладилось, и он пропадал довольно долго. Целых три дня ополченцы так или иначе пытались прожечь в частоколе дыру. Снаружи тын покрылся многочисленными оспинами, местами древесина выгорела почти до середины кольев, но сквозных прорех не удалось сделать нигде. Вода, выливаемая через стену и на частокол изнутри, делала свое дело, убивая огонь раньше, чем тот успевал довести дело до конца. Олегу даже стало интересно — он был уверен, что вскоре его воины найдут свой, неведомый другим, способ одолевать пожарную оборону горожан. Однако вечером третьего дня усталый, взлохмаченный и усыпанный опилками Будута все же появился в палатке ведуна.
— Готово, боярин, сделал, — тяжело выдохнул он. — Айда, глянешь?
— «Глянешь»? — не понял Середин. — А разве ты их еще не привез?
— Дык, я так помыслил, ты приспособу сию в тайне сохранить намерен. Оттого сюда и не повез. В леске на дороге пока оставил.
