— Наверное, ничего, — вытянулся во весь рост ведун. — Кончилось.
— Может, поведаешь всё же, к чему чудачества сии? Свербит ведь любопытство-то!
— Ты же видел, Захар, как мельник Творимир в меня вселился. Как из-за семьи своей убивался.
— А то, помню. Рази забудешь такое?
— Как думаешь, разве стерпел бы мельник, кабы знал, что убийца его детей и любимой цел остался да на свободу вот-вот вырвется, домой уйдет? Думаю, когда он понял, что его увозят, а хана отпускают, то должен был всё сделать, чтобы на волю вырваться и половцу отомстить. Темницей его, так получилось, тело мое стало, которое он по осени заполучил. И если ему хотелось вернуться…
— А ты хитер, колдун, ох хитер, — тряхнул вожжами Захар. — Выжил, стало быть, из себя чужую душу, избавился. Вот только половца жалко. Уйдет ведь.
— Разве? — не поверил Олег. — А ты помнишь, как мы к мельнику в плен попали? Вот то-то. Причем мы попали на время, а хан Биняк — навсегда.
— Рази забудешь? — повторил мужик.
Середин попытался приподняться, поднять голову:
— Интересно, что там сейчас с мельницей происходит? Может, вернуться, посмотреть?
— Пусть мокрицы смотрят, — ответил Захар. — А я лучше на внуков полюбуюсь.
— От елки-палки, — опять перекатился с боку на бок Олег. — Слушай, да развяжи же ты меня, больно! Теперь-то это зачем? Всё уже позади.
Старший опять оглянулся на него через плечо, хмыкнул в бороду:
— Тут такое дело, колдун. Знал я мельника нашего, знал. Ох, и ушлый был мужик! Хитрый, верткий… Посему полежи-ка ты пока связанным. Вот в Сураву приедем, тогда и отпущу.
— Да я это, я!
— А хоть бы и так. Полежи, отдохни маленько.
— Может, ты и прав, — откинул голову на дно телеги Олег. — Полежу.
От Суравы соблазнительно пахло вареным мясом. Причем за версту — Олег учуял запах, когда телега еще только перевалила гребень холма и покатилась вниз.
— Эк вкусненьким-то повеяло, — попытался сесть он. — В лесу все волки слюной захлебнутся.
— А куды денешься? — пожал плечами Захар. — Скотины-то ныне много оказалось. А сена заготовили не очень, токмо для той, что на дворе была. Давай путы-то обрежу. Нехорошо, заметят еще с терема. Так получается, колдун, избавился ты от заклятия Творимирова? И что делать ныне станешь?
— Работа найдется, Захар. Одинец, вон, однорукий ныне, не помощник. Дел же не перечесть. Не управится Людмила одна, подсоблю. Да и кузнец в деревне нужен, куда вы без него?
— Ладные слова гришь, чародей, добрые, — отбросив веревки, кивнул старший. — То и верно — чего тебе у нас не остаться? Живи.
Что означают слова Захара про нехватку сена, Олег понял, только въехав в ворота двора. Там, на перекладине возле хлева висела освежеванная туша барана, с которой Людмила срезала в миску ломти мяса. Всё, что мог делать Одинец своей левой рукой — так это носить полные миски в дом. Ведун завел лошадь в конюшню, расседлал, налил воды, скинул налатник и пошел помогать.
Всё это походило на хорошо отлаженный конвейер: утром Олег закалывал очередную овцу, свежевал, счищал с костей мясо. Людмила раскладывала его по горшкам и крынкам, ставила в жарко протопленную печь на несколько часов, после чего выносила на улицу, на мороз. Желтоватый бараний жир, плавающий поверху толстым слоем, быстро схватывался, закупоривая горлышко сальной пробкой — и горшки отправлялись в погреб, на ледник. Кости собирались в чугунок, тоже долго вываривались — и на ужин, завтрак и обед в доме постоянно были густая мясная похлебка и холодец. Дети поначалу радовались непривычно щедрой мясной диете — но уже через несколько дней начали просить кашки, репы да капусты.
Передышка наступила, когда в хлеву осталось только три овцы. Людмила решила, что на них запасов хватит, а шерсть пригодится — пусть растут и плодятся. Однако одно цепляет другое — чтобы припасы в плотно набитом погребе не испортились за лето, нужен был лед. Причем сразу всей деревне, а потому разлив ручья перед болотом спасти Сураву не мог — на нем этого естественного морозильника от силы на один ледник намерзало. Причем за десять дней — раньше лед нужной толщины набрать не успевал. А потому возить его пришлось с Олыма — тем паче, что там и вода чище, и лед зеленоватый, прозрачный, ядреный.
Мужики собирались к опустевшим Селезням целым обозом. Полдня пути туда, еще полдня на то, чтобы нагрузить телеги. Тут и темнота наступала — люди запаливали костры, пили пиво, отъедались мясным кулешом. Поутру — домой, чтобы денек отдохнуть, а потом обратно на Олым — ко льду, пиву и кострам.
Заготовка льда закончилась общим праздником — Велесовым днем. И хотя все сельчане с самого утра величали Велеса, пили в его честь хмельной мед, приносили к идолу жертвы и подарки, однако все игрища почему-то оказались связаны с волками.
Мальчики с палками сторожили пущенные проветриться деревенскую отару и табун — в то время как ребята повзрослее, накинув на себя серые шкуры, пытались незаметно подкрасться к скоту. Парни с девками, напялив венки из сена, небольшими группками рыскали по деревне, заглядывая в каждую щель в поисках волков — дескать, как бы не затаились! Ближе к вечеру волков начали искать по сеновалам, и чаще всего — парочками.
Одинцу в честь праздника волхв снял лубки. Рука, как оценил Олег, срослась правильно, рана зажила. Но вот мышцы за месяц с лишним полного безделья совершенно усохли, и рука напоминала обглоданную цыплячью лапку.
За Велесовым днем настало подсечное время — время расчистки пашни от леса и заготовки дров. Потом — Турицы, праздник мужского естества. Опять заготовки… Постепенно Олег втянулся в ритм деревенской жизни, в котором дни тяжелого труда прерывались веселыми общими праздниками, а многие насущные потребности оборачивались общими застольями.
После виевых дней в Сураву неожиданно приехал из Кшени тамошний кузнец — счастливый, как наевшийся сметаны кот. Привез, как водится, бочонок меда, соленых грибков, большущий свиной окорок и — полтора десятка крупных, с голову, похожих на покрашенный в серый цвет пенопласт, криниц. Рассказал, что дочка у него вышла замуж и вроде даже как уже на сносях, долго обнимал Олега, предлагал при любой беде обращаться за помощью и, прожив два дня, уехал, оставив Людмилу в полном недоумении. Причину подобной щедрости он так и не объяснил, а Олег выдавать чужие тайны тоже не привык.
В кузне снова послышался звон: ведун и Одинец расковывали криницы в лепешки. Больше, впрочем, работал мальчишка — ему руку нужно было разрабатывать. Спешить с криницами всё равно ни к чему — они и непрокованными могут своего времени спокойно подождать.
Спустя неделю обнаружилась новая напасть: заготовленный прежним хозяином уголь кончился. Нужно было пережигать новый.
Собственно, добыть уголь не так уж и сложно — это не руду в домницах пережигать. Сложить груду дров высотой метра полтора, сверху засыпать землей, поджечь и подождать, пока деревянные чурбаки не превратятся в угольные. Но это в теории. А на практике достаточно вспомнить, что только горит эта куча целые сутки, и каждую минуту за ней надобно следить, чтобы огни наружу не вырвались — не то весь труд насмарку. А еще — нужно заготовить сами дрова, площадку, трубу, мокрую солому, землю, продыхи…
