Расходились медленно, в тягостном молчании. Разрядить обстановку попробовал Аслан, шофер замминистра.
— Берегите русских — их осталось так мало, — весело сказал он и ободряюще улыбнулся.
— А чего беречь собак? — громко раздалось сзади.
Молодая, красивая и почти незнакомая чеченка сказала это ни к кому не обращаясь, громко и с презрительной ухмылкой. Постояла, огляделась и ушла, цокая в тишине каблуками.
Аслан проводил ее взглядом, повернулся и скорчил недоуменную мину.
«Только не заплакать! Не заплакать!»
Кто-то коснулся руки… Мадина. Что-то говорит, успокаивает.
«Только бы не заплакать! Нельзя!»
— Ирина Николаевна, Ольга, пойдем к себе.
«Кто это? Алхазур.… Только бы не заплакать!»
— А вот и они! — сказал Султан. — Здрасти! Оленька, красавица, расскажешь, как тебе летчик каблук отстрелил? А то все уже.… Что это с вами?
В кабинете сразу стало тесно, но Борис видел только жену: неподвижное лицо, сжатые губы и отрешенный взгляд совершенно серых сейчас глаз. Кто-то что-то говорил — Борис не слышал. Обнять бы сейчас, прижать. Нельзя.
Опять открылась дверь, вошел Алхазур — заместитель начальника Управления. Плотно прикрыл дверь, огляделся, кивнул вставшему Султану.
— Вот что, — голос спокойный, тихий. — Ирина Николаевна, Ольга, идите-ка домой. А в воскресенье.… Там ясно будет. Забирай, Борис, жену.
Вечером за чаем, Борис спросил:
— Ну и что завтра думаете делать?
Ирина уже давно успокоилась, и глаза стали обычные — серо-голубые, как и много лет назад.
— А че делать? — тут же влез Славик. — Мам, да понапишите вы плакатов, подумаешь! Хочешь, я тебе напишу? У тебя на работе же есть фломастеры? Зато по телику покажут!
Ирина взъерошила сыну волосы, улыбнулась. Славик сразу стал придумывать, что же такого надо написать, чтоб было лучше, чем у всех, чтоб показали по всем телеканалам. Чтоб маму похвалили. И чтоб не было никакой войны.
— Не знаю, Боря.… Наверное, придется что-нибудь написать. В воскресенье….
А в воскресенье началась война.
Глава шестая
Декабрь, одиннадцатый день
Поздней ночью, в обстановке полной секретности президент уже не такой большой, но все еще великой страны, подписал указ.
«Всеми имеющимися у государства средствами обеспечить разоружение бандформирований на Северном Кавказе».
В субботу информационные агентства и центральное телевидение передали только одну важную новость. Очень важную: «Президент госпитализирован, в связи с необходимостью проведения операции на перегородке носа. Президент проведет в больнице восемь дней».
Одиннадцатый день декабря на Северном Кавказе выдался морозным и солнечным. Рано утром, блистая смертоносным металлом, войска великой страны с трех сторон начали наступление на самопровозглашенную республику Ичкерию.
Ничего этого ни Борис, ни Ирина, а уж тем более Славик пока не знали.
Борис, пользуясь отпуском, встал поздно — солнечные лучи уже насквозь простреливали комнату. Еще немного повалялся: уж очень неохота было вылезать из-под теплого одеяла. Однако пришлось, слишком уж хотелось есть. Первым делом включил буржуйку, как всегда немного посидел, глядя на веселые языки пламени.
На кухне ждал оставленный на сковороде завтрак. По-хорошему надо было бы умыться, но делать этого совершенно не хотелось. Горячей воды не было давно, а кипятить.… Потом. Вспомнив про воду, Борис чисто механически открыл кран на кухне и удивился — вода была. Конечно, холодная. Однако, и это было крайне непривычно: обычно днем напора для пятого этажа не хватало. Впрочем, и сейчас вода струилась еле-еле и могла в любой момент прекратиться.
Завтрак пришлось ненадолго отложить. Борис быстренько провел ревизию многочисленных ведер, кастрюль, баллонов и бутылок. Кое-что перелил, понизив статус из питьевой в «хозяйственную», освободившееся поставил набираться. Вода весело струилась, звонко пели ведра и кастрюли, Борис постоянно бегал из кухни в ванную и обратно. Переставлял, переливал, относил. Даже есть пришлось на ходу. Зато скоро в доме не осталось ни единой пустой емкости. Теперь можно было и расслабиться.
Борис, наконец-то, спокойно покурил, включил телевизор и лег не диван.
Сначала он ничего не понял. Совсем ничего.
Картинка дергалась, камера то выхватывала отдельные куски, то уплывала куда-то в сторону, качество было плохое, звук еще хуже. Сплошной треск, сквозь который временами прорывался то тяжелый, на грани инфразвука, гул, то крики, то отдельные, непонятные слова.
Дымили какие-то бочки, заволакивая все густым тяжелым дымом. Перегородив часть дороги, горела машина странной конструкции. Ветер на мгновение развеял дым, и Борис с удивлением опознал в ней БМП. Еще несколько таких же стояло на дороге. Плотно, одна за другой. Камера опять дернулась, переключившись на широкую панораму, и стало видно, что дорога, сколько хватает глаз, забита техникой: БТРы, БМП, крытые брезентом машины, танки. Все это гудело, урчало, тряслось, выбрасывая в воздух клубы выхлопных газов.
В левом углу экрана наметилось какое-то движение, и камера стремительно — закружилась голова — повернулась, ловя это движение в фокус. К дымящему БТРу медленно подошел танк с повернутой вбок башней. Немного подтолкнул БТР, отодвинулся, вновь подтолкнул. Наконец, танк примерился, взревел и, выпустив густое облако дыма, резко двинул вперед. Транспортер под чудовищным напором легко развернулся, подвинулся к краю дороги, наклонился. На секунду завис и легко соскользнул вниз на обочину. Колеса медленно вращались, дым на секунду прекратился и повалил с новой силой, сумрак осветили языки пламени.
Машины, стоящие на дороге, одновременно плюнули выхлопами — картинка стала совсем темной — и медленно двинулись вперед. Тяжелый гул усилился.
Борис встал, уменьшил громкость.
— Направо! Быстрей! — прорвался через треск мужской голос.
Картинка дернулась направо, и Борис впервые заметил людей. Они кучками стояли вдоль дороги, и, казалось, молча смотрят. Камера приблизилась, наводя фокус, и, словно ожидая этого, несколько мужчин наклонились, схватили камни и запустили ими в машину. Камни ударили по кабине, брызнуло осколками разбитое стекло.
Опять резкий поворот — другая кучка людей. Выскочили на дорогу прямо перед гусеничным бронетранспортером, скорее всего БМП. Транспортер немного, совсем чуть-чуть, притормозил, сбоку подбежали еще два человека и сунули ему в гусеницы что-то длинное. БПМ остановился. Камни полетели с новой силой, отскакивая от бронированных бортов. Блеснула вспышка — об борт разбилась бутылка, горящая смесь быстро побежала вниз.
Треск перекрыла тяжелая длинная очередь — стреляли явно в воздух, — но люди отпрянули, отбежали от дороги.
