Двери второго подъезда были без ручек, некуда было засунуть трубу. Вход решили заставить и забаррикадировать мебелью.
Кудрявцев подсвечивал фонариком, упирая кружочек света в пол, чтобы луч не скользил по окну. Отыскали незамкнутую, с приоткрытой дверью квартиру. По очереди осторожно вошли, робея вида чужого оставленного жилья.
Квартира была однокомнатная. Ее опрятное обветшалое убранство наводило на мысль, что обитатели ее — одинокие старики. Какая-нибудь смиренная похварывающая пара. В остывшей, с холодными батареями, комнате пахло тлеющими материями, лекарствами, запахом старости, исходящим от неуклюжей мебели, засаленных обоев, множества ковриков и салфеток, белевших кружевами и вышивками.
Пройдя в комнату, протаскивая сквозь дверные занавески автомат, Кудрявцев с порога осматривал мебель, пригодную для баррикады. Тяжелый двухъярусный буфет с резными колонками, наполненный тарелками и вазами. Платяной шкаф с зеркалом, с какими-то коробками наверху. Широкая, застеленная покрывалом кровать с горкой подушек. Все годилось для дела, все могло встать в узком подъезде, закупоривая проход.
Солдаты тесно топтались в комнате, оглядывая чужое жилье, в которое без спроса, без стука завел их командир.
Чиж подошел к буфету, погладил резные узоры, приник к стеклу, разглядывая посуду.
— У нас дома похожий буфет, — сказал он. — Наверху тетерев вырезан. Бабушка его называет «охотничьим».
Ноздря прислонил к стене автомат, поклонился куда-то в угол, и Кудрявцев увидел, что он крестится. В темноте, куда был обращен поклон, едва различимая, висела икона. Солдаты замолчали, перестали топтаться, не мешая ему.
— Ну что, берем гардероб? — Кудрявцев раскрыл створки шкафа, тускло полыхнув в темноте зеркалом. — Всю одежду — долой!.. Таракан!.. Крутой!.. Оттаскивайте его вниз аккуратно! — Он подошел к кровати, ткнул пальцем в подушки, украшавшие стариковское ложе. — Это тоже берите!.. Чиж!.. Ноздря!.. Приступайте!
Видел, как солдаты вытряхивают из гардероба ворохи ветхих одежд, сволакивают с кровати матрас и одеяла. Прошел в коридор, подсвечивая фонариком.
В квартире было холодно, отопление не работало. Электричество было вырублено, вода из крана не шла. Но ванная почти до краев была наполнена запасенной впрок водой. И это обрадовало Кудрявцева — для автоматов было вдоволь патронов, для солдат — надежный запас воды.
Он раскрыл маленький, стоящий на кухне холодильник. Фонарик осветил миску, полную застывшего холодца. Эмалированную кастрюлю то ли с винегретом, то ли с салатом. Среди лекарственных пузырьков и флаконов возвышалась бутылка водки. Это был ужин, заботливо приготовленный по случаю Нового года, так и оставшийся нетронутым. Теперь этот ужин достанется Кудрявцеву и солдатам. Если этой еды не хватит и назавтра морпехи не пробьются к вокзалу, в других квартирах, в холодильниках, в наполненных ваннах оставлен для них запас продовольствия.
В комнате уже скрипел и хрустел сдвинутый с места шкаф. Крутой охал и поругивал Таракана. Шкаф не проходил в дверной проем, цеплялся за косяк, жалобно постанывал.
— Аккуратней, ты! — злился Крутой. — Зеркало побьешь!
— Кто будет смотреться, баб нету! — огрызался Таракан. — При сильней!
— Старушечье добро, — настаивал Крутой, подтягивая на себя короб шкафа. — Всю жизнь наживала.
— Война спишет, — пыхтел Таракан, толкая шкаф.
— Эй, вы, осторожней! — вмешался Ноздря, подхватывая угол.
— Зеркало разобьется, дурная примета.
Таракан умолк, перестал пинать шкаф, и они втроем, осторожно, охая и переводя дух, спустили неуклюжий гардероб на первый этаж, закупорили вход.
Туда же была вынесена и поставлена на попа кровать. Громоздкую мебель приторочили к дверям проволокой, и Таракан установил растяжку с гранатами, повторяя язвительное: «Добро пожаловать, суки…»
— Таракан!.. Крутой!.. — Кудрявцев, довольный баррикадой, оттеснял солдат от невидимой в темноте опасной струны, соединяющей кольца гранат. — Ваши позиции — второй этаж, первый и второй подъезды!.. Боекомплект делим надвое, складируем на верхних площадках.
Дом с помощью старой мебели, железных труб и растяжек был превращен в опорный пункт с четырьмя амбразурами, в которых на разных этажах, по разным секторам разместились стрелки. Цинки с патронами, ящики с гранатами были поделены надвое и поставлены в глухие углы площадок, чтобы в случае обстрела их не достала пуля.
— Теперь айда, перекусим! — бодро сказал Кудрявцев, испытывая облегчение. Между ними, закрывшимися в доме, и площадью, продолжавшей тлеть и постреливать, образовалась преграда.
«Спасибо дому», — повторил он безмолвно, проведя рукой по шершавой стенной штукатурке.
Они вернулись в квартиру, сложили у порога автоматы, тесно расселись вокруг стола. Крутой извлекал из буфета тарелки, вилки, ножи. Притащил из холодильника миски с винегретом и холодцом. Кудрявцев оглядел близкие голодные лица, в царапинах, потеках копоти, в чердачной грязи. На каждом были следы перенесенных мук и опасностей. Сказал Крутому:
— Неси бутылку…
Тот принес из холодильника и поставил водку на стол. Извлек из буфета стаканчики. Кудрявцев сам распечатал горлышко и медленно разлил по стаканам маслянистую переохлажденную водку. Солдаты молча и серьезно наблюдали за ним. Водка слабо поблескивала, и в этом поблескивании присутствовали красные искорки, прилетавшие из-за окна.
— Ну что, мужики. — Кудрявцев поднял стакан. — Во-первых, за то, что живы, что пуля нас не достала… Во-вторых, за погибших товарищей, которые с нами не чокнутся… В-третьих, чтоб мы и дальше жили, дождались частей, которые идут к нам на выручку… А в целом, с Новым годом!..
Он протянул над столом стакан. Солдаты по очереди, уступая друг другу, чокались с командиром. Ноздря, перед тем как выпить, перекрестился. Все пили, прижимая стаканы к обветренным, обкусанным, обожженным губам, и площадь за окном тлела, как скомканное одеяло.
— Ну вот, все умяли, что старички себе приготовили, — сказал Крутой, виновато подъедая с тарелки остатки холодца. — Небось хотели себя побаловать, а мы все смолотили.
— Да они бы сами нам предложили, — успокоил его Ноздря. — Русские люди, икона висит. Они бы нас пригласили.
— Мать у нас дома такой же холодец готовит, — задумчиво сказал Чиж, — только хрен на стол ставит. С хреном вкуснее.
— Лучше холодец без хрена, чем хрен без холодца, — рассудил Таракан. — Мороженое будет, товарищ капитан?
— На Филю посмотри, вот тебе и мороженое! — сказал Кудрявцев.
Филя возвратил Кудрявцеву бушлат, напялил на себя стариковские кофты и блузы, просторное долгополое пальто, то ли женское, то ли мужское. Сидел, нахохлившись после выпитой рюмки, похожий на чибиса. Все посмотрели на Филю и хмыкнули, но не с тем, чтобы его задеть, а просто откликнулись на шутку своего командира.
