— А бур и нож в исправности?
— В полной, господин капитан.
— Так, так, — пробормотал Житков. — На сколько миль хода осталось энергии в батареях?
— Трудно сказать, но миль на тридцать, наверное, хватит.
— А почему же вы не зарядились, пока мы были на поверхности? — сердито спросил Житков, сознавая в то же время, что в этой оплошности он сам виноват не меньше инженера.
— Я ведь не знал ваших планов, господин капитан, — сухо ответил тот. — А распоряжений от вас не было… — Инженер с минуту подумал и мечтательно сказал: — Да, очень жаль, что мы так мало пробыли дома. Нам не успели установить «Шноркель». Было бы совсем другое дело! — Он засмеялся. — Дыхание дизелей под водой — великое дело!
Житков не знал, что такое «Шноркель». Он только понял, что, по-видимому, это какой-либо прибор, дающий возможность двигателям работать и в подводном положении. Да, действительно, очень жаль, что еще и эту штуку не успели установить на лодку в Германии. А то он привез бы своему командованию еще один военный секрет противника.
* * *
Житков считал, что поле, под которое они попали, не могло быть бесконечным. При оставшемся в батареях запасе энергии они сумеют выйти из-подо льда. И он отдал приказание старшему офицеру идти самым малым ходом и каждый час осторожно всплывать. Если над головою снова окажется лед, следовать на глубине, держась основного курса на Сельдяную.
Теперь Житков считал себя вправе растянуться в первой попавшейся койке, чтобы хоть немного отдохнуть. Он заснул мгновенно.
Прошло больше часа, когда в его сознание проникло смутное ощущение надвигающейся опасности. Как это часто бывает во сне, хотелось бежать, но ноги были налиты свинцовой тяжестью. Он чувствовал, что лежать неудобно: мешала сложенная в несколько раз и засунутая в карман кожанки карта. Не просыпаясь, повернулся на другой бок, но ощущение неудобства не исчезло, а только еще усилилось, хотя карта больше и не мешала.
Житков сделал усилие, открыл глаза и встретился с устремленным на него тяжелым взглядом Мейнеша.
— Разрешите подать завтрак, господин капитан? — спросил Мейнеш.
— А который час? — спросил Житков, чтобы только что-нибудь сказать: он не хотел обнаружить своего волнения.
— Восемь утра, господин капитан.
— Ну что ж, давайте завтрак, — сказал Житков и, спустив ноги с диванчика, заметил на палубе свою карту. Значит, она выпала во сне? Странно. Странно и очень жаль.
Когда Мейнеш вышел, Житков стал разворачивать карту и увидел, что она сложена не так, как он ее складывал, засовывая в карман.
Что может дать неверная прокладка на карте?
Но зачем Мейнешу понадобилась карта? Уж не действовал ли он по наущению старшего офицера, заподозрившего что-нибудь неладное в прокладке?
Житков сидел в неудобной позе, спустив необутые ноги на холодную стальную палубу, и прислушивался к звуку, точнее говоря, к интонации — легкому изменению в пении электромоторов. Моторы звенели другим голосом: их тембр был выше, пронзительнее.
Забыв о завтраке, Житков поспешно надел ботинки и пошел в центральный пост. Переступая комингс, он быстрым взглядом окинул стоявших в ЦП людей, и от него не ускользнуло, что, встретившись с его взглядом, старший офицер поспешно отвернулся и с преувеличенным усердием занялся картой.
— Почему так звучат моторы? — резко спросил Житков.
Офицер пожал плечами.
— Главные моторы стоят. То, что вы слышите, — звук малого мотора, вращающего электронож.
Житков понял, что едва не попал впросак: командир этого корабля несомненно знал то, что оставалось неизвестным Житкову и о чем он не должен был расспрашивать.
— Что вы сказали? — спросил Житков, стараясь за наигранным бешенством скрыть смущение. — Вы запустили электронож? Разве я не приказал идти, пока не кончится лед?
— Он никогда не кончится.
Житков видел, что старший офицер с трудом сохраняет вежливость. Что же, если вывести его из равновесия и заставить нарушить дисциплину, — будет повод отделаться от этого назойливого, всюду сующего нос помощника. И Житков тихо, но настойчиво повторил:
— Я приказал идти, пока не кончится лед!
— Господин капитан!.. — офицер заносчиво вскинул голову. — Я хотел бы переговорить с вами наедине… — И, не ожидая ответа, он вышел из центрального поста.
Следом за старшим офицером Житков вошел в штурманскую рубку. Штурмана не было. Они оказались с глазу на глаз и молча глядели друг на друга.
— Ну-с? — сквозь зубы процедил Житков.
Офицер молчал.
Житков схватил его за грудь и встряхнул. К его удивлению, тот даже не сделал попытки защищаться.
— Чего вы хотите? — не повышая голоса, спросил Житков. — Мне не нужны ни соглядатаи, ни критики. Чего вы хотите?
Стиснув зубы, офицер застывшими в бессильной злобе глазами уставился на Житкова.
— Я не желаю задохнуться подо льдом из-за вашего упрямства, — прохрипел он наконец.
— Вам никогда не приходилось слышать о человеке по прозвищу «Капитан»? — спокойно спросил Житков. — Еще одна глупость, и вы уже никому не сможете рассказать о своем знакомстве с ним. Поняли вы наконец или нет?
— Я думал, что…
— За вас думаю я! — отрезал Житков.
— Но… ледяное поле казалось бесконечным…
— Вы оставили нас без энергии для моторов!
— Прорезав лед, мы пустим в ход дизеля и зарядим батареи.
— Хорошо… Теперь делать нечего. На этот раз я прощаю вам нарушение приказания, — произнес Житков. — Прогрызайтесь сквозь лед.
Офицер поспешно выскользнул из штурманской.
Через несколько минут Житков услышал радостные крики в центральном посту. Все приветствовали струю свежего воздуха, ворвавшуюся через аппендикс, выпущенный в дыру, прорезанную электроножом.
— Уберите аппендикс и пропустите в прорез малый перископ, — приказал Житков.
Первый же взгляд в перископ, и Житков торжествующе рассмеялся. Он молча взял за плечо старшего офицера и заставил его наклониться к окуляру.
— Теперь вы понимаете, что десять минут выдержки сохранили бы нам аккумуляторы и несколько часов времени? До чистой воды не больше двух-трех миль!
Подзарядив батареи, лодка снова погрузилась и, пройдя подо льдом последние мили, вынырнула на поверхность. Были включены дизеля. Корабль продолжал поход, одновременно заряжая аккумуляторы. Даже в самое светлое время суток Житков не погружался.
К вечеру вахтенный с мостика доложил, что видит землю. Штурман просил разрешения подойти ближе к берегу, чтобы обсервацией проверить счисление, но Житков решительно ответил:
