Теперь и у него есть такой же!
Можно бы и погордиться. Есть чем. Но только Александр не умел гордиться, не умел выпячивать себя, показывать и выставлять свои преимущества. Он с детства был скромным и даже несколько застенчивым, призирал любую показуху и тех, кто по его понятиям, публично «выпендривался».
Беляк стоял, смущенный всеобщим вниманием и хвалебными словами в свой адрес, и мысленно благодарил судьбу. Тогда в Уфе, в республиканском военкомате на построении допризывников перед началом прохождения медицинской комиссии невидимая рука судьбы подтолкнула его, он отчаянно шагнул вперед и стал «двадцать вторым» кандидатом в летчики. Именно тогда его затаенная мечта начала сбываться. Он не ошибся и выбрал свой путь. Путь очень правильный, хотя опасный и тревожный, порой невыносимо тяжелый, но по-настоящему мужской и счастливый…
Став авиатором, Александр Беляк как бы перешел в иной разряд людей — тех, которым доступны необычные чувства и яркие впечатления полета. Он стал измерять расстояния иными, не земными мерками. В полете рождалось не иллюзорное, а вполне реальное чувство доступности любой точки земной поверхности. Это чувство трудно объяснить тому, кто сам не летал и не пережил, не ощутил своим нутром всю его необычность и полноту. Крылья самолета и лопасти вертолета изменяли понятие окружающего мира.
Так формировалось у Александра Беляка новое мышление.
Мышление летчика.
И еще Александр мысленно благодарил судьбу за то, что помогла ему удержаться и выстоять на выпускном четвертом курсе, когда его чуть-чуть не оженили. Как хватило сил и внутренней выдержки, чтобы не наломать дров, он и сам до сих пор не знает.
По странной случайности тогда активную роль тоже играл замполит — начальник политотдела училища…
Глава одиннадцатая
1
Их было двое — девушек его сердца. Одну звали — Люба, а другую — Лида. Люба Рогушкина и Лида Золоторева. Одна жила в родной Ломовке, а другая — в Сызрани. Они никогда не видели друг друга, никогда не встречались, и ни одна из них даже не подозревала о существовании другой. Но их жизненные пути, их мечты и надежды, словно лучи невидимого прожектора, пересеклись на нем, на Александре Беляке.
Объединяла обеих девушек не только загадочная и мистическая буква «Л», первая буква их имен, но и совпадение интересов, а именно любовь к одной профессии — медицине.
Обе любили его, но каждая по-своему. А тайна его мужской привлекательности заключалась в доброй щедрости открытого сердца, в строгой, не по годам собранности, в беспощадном отношению к самому себе ради любого, милому его душе человеку, в постоянной веселости и, главное, — внутренней уверенности правильности избранного им жизненного пути. Он всегда был готов выручить друга, если тот в ней нуждался, мог, не задумываясь, принять на себя вину товарища и даже отбыть за него наказание. Люди тянулись к Александру. Он никого не подавлял. Рядом с ним было легко и свободно. И девушки чувствовали его силу, воспринимали Александра как надежного защитника и для себя, и для своих будущих детей…
С Лидой он познакомился на танцах.
По субботам и воскресениям в клубе летного училища устраивались вечера отдыха и, главное, — танцы. Руководство училища придавало этим вечерам большое значение, на них специально приглашалась молодежь из других учебных заведений, главным образом из тех, в которых преобладали представительницы женского пола. И делалось это не случайно. Руководство понимало, что молодому летчику, особенно в дальнем гарнизоне, часто бывает весьма трудно найти себе достойную подругу. Там и выбор весьма ограничен, да и времени на решение личного вопроса у лейтенанта не так уж много, ибо воинская служба и летная практика требуют серьезного отношения и полной самоотдачи. Небо не терпит разгильдяев, оно сурово и жестко наказывает за любые просчеты и промахи.
Вечера отдыха и танцы в училище, таким образом, приобретали особый статус и были, по сути, важным дополнением к учебной программе. За годы учебы каждый курсант имел возможность не только встретить возможную избранницу, но и поближе с ней познакомиться. И ежегодно в училище, одновременно с выпускным балом, устраивались десятки свадеб.
Курсант Александр Беляк к числу ярых поклонников танцевальных вечеров не относился. Танцевать он умел, но особенно танцами не увлекался. Он не позволял себе тратить «часы на пустые движения телом», когда хватает проблем с учебой. Специальные предметы, особенно конструкция вертолета, строение двигателя, практическая аэродинамика, вертолетовождение давались ему легко. Там, где многие курсанты спотыкались, он схватывал все на лету и усваивал, как говорили, с «первого захода». А вот теоретические дисциплины, при освоении которых требовалась основательная школьная подготовка, давались с трудом, особенно теоретическая механика, сопромат, физика, английский язык и некоторые гуманитарные науки.
Часы и уроки, которые Александр лихо пропускал в школе, теперь приходилось наверстывать дополнительными занятиями, часто за счет личного времени или ночных часов. Так что ему было не до танцев.
Но из-за этого Беляк особенно и не переживал, поскольку у него уже была подруга — отчаянная Любка Рогушкина. Его неповторимая и неподражаемая красавица Люба, Любонька, Любушка-голубушка, верная и надежная, подруга детства и юности, которую он любил, которой верил, как самому себе, которая страстно повторяла клятвенные слова любви в своих длинных письмах.
Александр, отложив в сторону конспект по нудному сопромату, вынул из конверта и еще раз перечитал последнее письмо от Любы. Она писала о жизни в Ломовке, о свой работе, о своих чувствах: «Саня! Милый! Я жду тебя!!! Я жду тебя, я буду ждать хоть целую вечность. Родной ты мой и единственный! Мы завсегда будем вместе! Завсегда и навсегда!»
От строчек ее письма веяло искренностью и теплотою, они вселяли радость и надежду, наделяли его уверенностью и внутренним спокойствием, скрашивали однообразную и сжатую, как пружина, курсантскую жизнь.
А жизнь эта, особенно на первых курсах, оказалась далеко не такой, как представлялась, — не парадной и яркой, а напряженной и сложной в своей строгой направленности. Все расписано по минутам от подъема до отбоя. Только успевай поворачиваться! Курсант Беляк быстро вписался в этот напряженный ритм, поскольку с раннего детства познал нелегкое крестьянское житье-бытье. А вот многим городским парням пришлось нелегко. В их среде и возникла фраза: «Жизнь в училище снаружи похожа на книгу с веселыми цветными картинками, но за проходной она вся наполнена сплошным черно-белым текстом». Правильность еще одного присловья на своей шкуре познавали все первокурсники: «Жизнь курсанту летного училища дается только один раз, потому что во второй раз ее, такую жизнь, просто никто не выдержит».
Александр спрятал письмо от Любы в нагрудный карман и раскрыл толстый учебник по эксплуатации авиационной техники.
— Санек, тупеешь?
К столу подошли однокурсники, его друзья-товарищи Виталий Ляшко и Вячеслав Колышев. Нарядно одетые, подшиты белые подворотнички, сапоги, начищенные до блеска, собраны в гармошку.
