Эмир, как и ожидали англичане, на такие условия согласился.
Немцы, в свою очередь, тоже особенно не огорчились. Наладив работу, они решили, что демонстративный отъезд основного ядра миссии лишь накалит атмосферу, а также снимет с них ответственность за возможное удаление эмира с политической арены насильственным путем, если оно окажется необходимым.
Таким образов, все остались при своих интересах. Эмир получил то, что просил. Англичанам казалось, что они достигли своей цели и теперь немцы всю деятельность направят исключительно против России. Германия, обозленная неудачной попыткой заключить тайное соглашение, активизировала подрывную работу против Российской империи, но так же не оставляла, а еще больше усилила антианглийскую агитацию, особенно среди духовенства, вождей приграничных племен, купечества, офицерства, националистически настроенной молодежи и даже в гаремах. А русские чиновники вообразили, что немцы действуют исключительно против англичан, и дипломаты были весьма довольны «таким успехом».
Но не прошло и нескольких месяцев, как российским чиновникам и дипломатам пришлось горько разочаровываться в своем поспешном оптимизме. Наступила очередь английских чиновников весело потирать ладони. Но и их радость окажется недолгой…
События начали развиваться в нарастающем темпе.
Опираясь на верхушку окружения эмира, пользуясь покровительством чиновников, немецкие и турецкие эмиссары начали спешно готовить выступление пограничных племен и форсировать подготовку восстания в Туркестане. Вдоль границы с Россией был создан целый ряд опорных пунктов. В Туркестан переправлялись караваны с оружием и огромное количество воззваний. Были сформированы особые отряды проводников, снабженные оружием, ракетами, сигнальными флажками, лодками и лошадьми. Вся пограничная афганская стража на русской границе, по указанию эмира, была приведена в боевую готовность и способствовала немцам в «борьбе за торжество ислама».
Германцы с радостным вниманием следили за развитием событий в Ферганской долине, где уже началось сильное брожение среди местного населения. Именно в это время царское правительство само подбросила порох в костер. Оно начало мобилизовать мусульманское население для выполнения рабочей повинности и тыловых работ. Вспыхнувшее пламя недовольства, переросло в крупное восстание, которое огненной полосой покатилось по горным долинам и степным просторам. Немецкие эмиссары и турецкие офицеры готовились перейти границу и руководить всеми операциями на русской территории.
Царское правительство подняло шум. Оно знало, откуда «торчат уши». Генерал-губернатор Туркестана генерал Куропаткин обвинил в близорукости и неосведомленности русское посольство в Лондоне и генеральное консульство в Индии. В обширной телеграфной переписке приняли участие премьер-министр и министр иностранных дел России, контрразведка, посол в Лондоне, консул в Индии и еще многие важные лица. Куропаткин и органы разведки утверждали, что афганцы сосредотачивают войска и при содействии немцев организуют восстания. А правительство Великобритании, отвечая на запросы русских дипломатов, в категорической форме все отрицало.
Тогда русские полковники и генералы, по приказанию Куропаткина, сели на коней и поскакали к границе.
Волнения в Туркестане подавлялось быстро и жестоко. А помимо этого, англо-индийскому правительству было весьма откровенно заявлено, что «буде неприятельские войска действительно проникнут на нашу территорию, то русским войскам придется занять и эту окраину, если, впрочем, англо-индийское правительство не озаботится обузданием афганистанского эмира».
Тут уж было не до шуток. Англичане прекрасно помнили, как еще недавно русские с большим успехом побили английских полковников в Пендинском районе, после чего понадобилось много усилий, чтобы урегулировать вопрос о границах. Поэтому эмиру были предъявлены жесткие требования по «обузданию немцев» и приостановлена выплата субсидий.
Эмир был взбешен. Он снова оказался «крайним» в игре больших стран. Нужно было срочно что-то предпринимать. Немецкие и австрийские офицеры по его приказу были изолированы и переведены вместе с солдатами в загородное помещение. По отношению к Насрулле-хану, своему брату, и Аманулле-хану, своему сыну, эмир применил ряд ограничений: у первого отнял право управления государственной казной, второй попал в немилость. Но оба они пользовались большой популярностью в народе, и положение опальных только усилило их популярность. Турецкие эмиссары и индийские мусульмане возбуждали народ, указывая на враждебные действия эмира по отношении к немцам — союзникам турок в деле освобождения всех мусульман. Обстановка в стране выходила из-под контроля. А все вместе создавало условия, как писал генеральный консул, «когда малейший промах эмира может стоить ему головы».
Это произошло в ночь с 20-го на 21-е февраля 1919-го года в Лагмане под Джелалабадом.
После сытного ужина и развлечений эмир уже за полночь отправился в свою роскошную охотничью палатку. Хабибулла-хан был последним эмиром, поддерживавшим типичную для востока традиционную роскошь быта. Его охоты на слонах были блестящими увеселительными поездками в сопровождении обширной свиты, большого гарема и важных сановников.
На рассвете, когда все в лагере еще досматривали сны, в тишине, среди покоя и беззаботно дремавшей стражи, в палатке эмира вдруг прозвучал выстрел. Стража, вбежавшая туда вместе с военным министром Надир-ханом, увидели безжизненное тело владыки Афганистана.
К палатке сбежались обитатели лагеря. Надир-хан объявил о том, что эмир убит. Тут же началась жестокая расправа с охраной, но убийцу не нашли. Надир-хан немедленно потребовал у коменданта Джелалабада ключи от арсенала.
На следующий день брат убитого Насрулла-хан, который находился в Джелалабаде, провозгласил себя эмиром. Он арестовал военного министра Надир-хана и некоторых сердаров из племени махмудзаев, составлявших личную охрану покойного.
По стране стали быстро распространяться всевозможные слухи. В убийстве правителя обвиняли и Надир-хана, и Насруллу-хана и целый ряд именитых сердаров, у которых Хабибулла-хан отнял молодых и красивых жен. Покойный властелин страны был большой любитель красивых женщин и пополнял свой гарем, не особенно стесняясь в средствах и методах.
А в Кабуле сын эмира Аманулла-хан всенародно объявил, что прямым виновником в смерти отца является Насрулла-хан, отказался признавать его власть и в свою очередь тоже объявил себя эмиром.
Оба претендента на власть стали готовиться к войне, при почти одинаковом количестве сторонников и численности регулярных войск. Насрулла-хан мог опереться на воинственные горные племена, среди которых особенно преобладали антианглийские настроения. Зато Аманулле-хану, который пользовался большой популярностью в столице, ничего не стоило вооружить городское население. К тому же в Кабуле находилась государственная казна, и никто не мешал ему бесконтрольно распоряжаться средствами. Богатыми подарками Аманулла-хан подкупил многих племенных вождей, мобилизовал эмигрантов из Индии, турок и немцев, увеличил жалование своим солдатам.
