— Иван, давай!
Над рядами зрителей снова пронесся одобрительный гул. Еще бы не радоваться, когда их фаворит показывает высший класс бокса!
— Ваня, кончай!
И вдруг бой прервался, неожиданно и резко, как будто бы лопнула струна, натянутая до предела. Зрители недоуменно смотрели на ринг и ничего не могли понять. Иван Запорожский, который так красиво и увесисто обрабатывал армейского боксера, плюхнулся на брезентовый настил, словно у него из-под ног выбили доски помоста.
Развязка, казалось, была неожиданной и для судьи, который ближе всех находился к боксерам. Он на какую-то долю секунды замешкался, потом решительно оттолкнул Миклашевского, показывая в дальний нейтральный угол ринга, и громко открыл счет:
— Раз!..
— Ну как? — спросил Ильинков притихших соседей.
— Классно дает, — ответил шофер.
Знатоки бокса, специалисты, тренеры, судьи, цепко следившие за перипетиями поединка, сидели как завороженные. Они видели все! Они поймали то неповторимое мгновение, принесшее драматическую развязку. Короткий, почти незаметный удар. Вроде бы и не эффектный, Миклашевский нанес его быстро, без размаха и подготовки, как обычный ответный. Но в нем была заключена скрытая взрывная сила мышц спины, пружинистых ног. Увернувшись от очередного броска Запорожского, подставив плечо под другой удар, нырнув под летящий кулак, Миклашевский, распрямясь, как пружина, ударил правой соперника в открытый подбородок…
— Два! — считал судья на ринге. — Три!..
Запорожский рывком приподнялся, сел, постепенно приходя в себя. Давно, ох как давно он не касался спиной пола ринга!
Косиков, ухватившись за канаты, чуть ли не вылезая на ринг, обалдело таращил маленькие глаза, выкрикивал:
— Ванечка, соберись!.. Ванечка, вставай!..
— Пять! — вел счет судья. — Шесть…
Запорожский вскочил на ноги и поспешно поднял руки в боевое положение. По этим торопливым движениям было видно, что он думает не о нападении, а скорее о защите.
— Морячок, держись! — крикнул кто-то из болельщиков. — Отстреливайся одиночными!
Судья на ринге сделал шаг назад и подал команду:
— Бокс!
Но едва бойцы сошлись, как глухо прозвучал звук гонга, оповещающий об окончании второго раунда.
— Стоп! — крикнул судья и поднял руки. — Расходись!
Запорожский, небрежно пожав плечами, принял бравый вид и не спеша пошел в свой угол. На этот раз он сел на подставленный табурет. Косиков быстро обтер лицо его мокрым полотенцем, сунул под нос флакон с нашатырным спиртом.
Третий раунд начался неторопливо, оба боксера не спешили форсировать события, зорко следили друг за другом. Один еще окончательно не пришел в себя и больше делал вид, что восстановился и готов вести поединок в стремительном темпе, но только ждет удобного момента для атаки. А другой, Миклашевский, зная свое преимущество, не спешил закреплять успех, был все время начеку, осторожен, внимателен и удерживал в своих руках инициативу, всякий раз решительно пресекал любое посягательство точными хлесткими одиночными ударами.
Постепенно к середине раунда бой разгорелся с новой силой. Шли последние минуты, и решалась судьба чемпионского титула. Даже не верилось, что за плечами у боксеров два тяжелых раунда, так легко они передвигались и стремительно атаковали. Запорожский, собрав остаток сил и призвав на помощь весь свой немалый бойцовский опыт, пытался каскадом атак вырвать победу. Но теперь и Миклашевский ему не уступал. Не отступал. И, погасив атаку, не давая передохнуть сопернику, сам шел вперед.
Гонг прозвучал тихо, почти неслышно. Судья на ринге буквально втиснулся между разгоряченными, тяжело дышащими соперниками и растолкал их:
— Все! Бой окончен!..
Боксеры секунду-другую ошалело смотрели друг на друга, потом с них слетел накал схватки, оба устало улыбнулись, как улыбаются люди после тяжелого труда. Миклашевский дружески протянул руки для пожатия, но Запорожский обнял лейтенанта и проводил до угла. Зал грохотал и гудел от аплодисментов и выкриков. Запорожский, обнимая Миклашевского, шептал:
— Не радуйся, салага… Тебе просто пофартило. Я вывихнул палец. Мы еще стукнемся!..
Миклашевский не успел ничего ответить, ибо так неожиданно прозвучали слова. Иван панибратски хлопнул его по плечу и удалился к своему тренеру.
— Что он тебе сказал?
— Так, пустяки… Снимите перчатки.
— Выкладывай! — тренер развязал шнурки и стянул пухлые рукавицы.
Миклашевский передал слова Запорожского. Тренер вытер мокрым полотенцем лицо, шею боксера.
— Проиграл и бесится!..
— Прошу на середину! — пригласил соперников судья и взял обоих за кисти рук.
— Победа и звание чемпиона города Ленинграда в среднем весе присуждается, — зал напряженно слушал хрипловатый голос информатора, кричавшего в микрофон, — мастеру спорта Игорю Миклашевскому!
Судья рывком вскинул руку Игоря.
Потом состоялась церемония награждения. На ринг подняли пьедестал почета. Миклашевский стоял на высшей ступеньке. Главный судья турнира, грузный, седоусый, с орденом Боевого Красного Знамени на груди, пожимая руку новому чемпиону и призерам, надел на Миклашевского голубую ленту, на которой золотыми буквами было выведено, — «Чемпион Ленинграда, 1941 год». Вручил диплом, ручные часы — ценный приз, букеты цветов. Поздравления сыпались со всех сторон.
Глава вторая
1
Последние дни июня выдались сухими и знойными. Григорий Кульга, примостившись у окна, пришивал подворотничок к выглаженной гимнастерке. Он был в синих форменных трусах, в которых не раз бегал кроссы и выходил на ринг, и в красной стираной безрукавке, внатяжку облегавшей его сбитое крупное тело, поросшее на плечах и груди рыжеватой шерстью. Майка ему коротковата: когда Григорий нагибался, она вылезала из трусов и обнажала белесую, незагорелую поясницу.
С майками у Григория беда, ибо на его грузную и рослую фигуру тяжеловеса не находили подходящего размера. Но он утешался тем, что не ему одному приходилось терпеть неудобства. Володе Чернову, боксеру наилегчайшей весовой категории, худощавому крепышу, и вовсе худо приходилось — все майки висели на нем, как платья на колу, и команда постоянно подтрунивала над парнем. Чернов всегда с собой носил запасные шнурки и перед выходом на ринг связывал плечики майки за спиной, чтобы они во время поединка не спадали и не мешали работать руками. Боксеры вечно над ним подшучивали и советовали купить атласную ленту, какую обычно девушки в косы вплетают, ну и для красоты бант соорудить за спиной… Чернов шутейные советы к сердцу не принимал и на ребят зла не держал, в ответ лишь посмеивался: что ему бы, мол, лучше в сборную флота податься, там настоящие мужские ленточки выдадут.
