Октябрьский, не теряя времени, действовал быстро и решительно. В этот же день, вечером, в 7 часов 30 минут, провел экстренное заседание Военного Совета Черноморского флота. И на нем, зачитав телеграмму из Москвы, командующий СОРа приказал эвакуировать на Кавказ в ночь с тридцатого мая на первое июля Военный Совет Черноморского флота, Военный Совет Приморской армии и ряд командиров и военкомов дивизий.
Спешно уехать, улететь в этот же день, вернее, в уже наступившую ночь!
Военный Совет флота – самолетами, Военный Совет армии – на подводных лодках.
С того памятного дня прошли десятилетия, но до сих пор так и не раскрыта тайна такой поспешной эвакуации командного состава, эвакуации, похожей на бегство.
Писатель В. Карпов в своей книге «Полководец» так описывает эти события словами майора Безгинова, служившего в штабе:
«Меня вызвал вечером Крылов и сказал: “Иди к командующему”. Я вошел в комнату генерала. Петров был мрачен и сосредоточен, голова его дергалась. “Садитесь, будем писать приказ”.
Я сел, развернул планшетку, приготовил бумагу.
“Пишите: Приказ. Противник овладел Севастополем. Приказываю: командиру 109‑й стрелковой дивизии генерал-майору Новикову возглавить остатки частей и сражаться до последней возможности, после чего бойцам и командирам пробиваться в горы, к партизанам”.
Петров долго молчал. Больше ничего в приказ не добавил.
“Идите, отпечатайте, вручим командирам дивизий”».
Так я записал последний в обороне Севастополя приказ Петрова. Я отпечатал приказ, подписали его командарм Петров, член Военного совета Чухнов, начальник штаба Крылов».
Штаб Приморской армии эвакуировался на подводной лодке.
Майор Безгинов, как пишет Крылов, «стал по телефонам и радио соединяться с теми командирами, кто вызывался для этого на 35‑ю батарею.
Приказ раздали командирам, которых вызвали. Были выданы им и пропуска на подводную лодку.
Другая лодка предназначалась для моряков и городских руководителей».
Октябрьский поддержал назначение генерала Новикова и назначил его помощником по морским делам капитана 3‑го ранга Ильичева. Новикову было приказано держать оборону два дня и в ночь 2 июля или на следующую ночь эвакуироваться на подводной лодке или катере.
Отъезд высшего командного состава флота и армии обеспечивали парашютисты группы особого назначения ВВС Черноморского флота под командованием старшего лейтенанта В. Квариани.
В эту памятную ночь фронт войск Севастопольской обороны проходил по рубежу: хутор Фирсова – хутор Иванова – хутор Пятницкого – слобода Рудольфа – Панорама и станция Севастополь. Полки, бригады, дивизии сражались и могли еще держаться долго. А сколько они смогли бы продержаться, зависело от флота, от доставки боеприпасов.
На передовой, в окопах, в дотах, в укрепленных узлах, на улицах и перекрестках Севастополя десятки тысяч бойцов, которые отчаянно сражались весь день, выдержав шквал огня и бурных атак, в эту короткую летнюю ночь отдыхали, перевязывали раны, смывали пот и грязь, набивали патронами диски ручных пулеметов, шутили, запасались гранатами, подносили снаряды. Они радовались жизни, верили в свое победное торжество, готовились с рассветом снова вступить в бой, и не знали и не ведали, даже не предполагали, что творится у них за спиной, в тылу, в штабах флота и армии.
Глава двадцать первая
1
– Проскочим? – тревожно спросил Баркин, вглядываясь в даль.
– А хто знае! – ответил Петро, водитель машины, переключая скорость.
Дорога шла в гору. Впереди на высоте горы открытая местность, плоская равнина, и дорога по ней простреливалась. Снаряды взрывались через определенные промежутки времени. Бух, бух, бух! Три взрыва, три серо-бурых фонтана земли, щебня и гранитного камня – и перерыв. Опять три взрыва – и тишина. Немцы стреляли издалека, блокируя дорогу.
По бокам дороги, сброшенные в кювет, как черные скелеты, торчали остовы обгорелых машин разных марок. Были и легковушки, один трактор, но все больше грузовики. Один вид их навевал грустные мысли. Навстречу по открытой дороге на большой скорости катила трехтонка, поднимая легкое облако дорожной пыли. Она, подпрыгивая на ухабах и камнях, шумно промчалась мимо и покатила вниз, в Балаклаву.
Подъем заканчивался, и Петро притормозил машину под невысокой кремнистой скалой у последнего небольшого поворота дороги. Под скалой росли густые заросли шиповника и боярышника. Далеко вдали открывался голубой простор моря и край города, окутанный черными космами дыма. Над городом, низко пронизывая дымные космы, шныряли юнкерсы и мессеры.
– Летают, сволочуги, как хотят, – сердито ругнулся Баркин.
– И куды хочут, – согласился Петро.
Баркин и шофер Петро Чуб в кабине, а Игнатенко трясется в отсеке кузова, охраняет диверсантов. Сержанты меж собой договорились, что сначала в кабине будет ехать Баркин, а потом Чуб.
– Проскочим? – снова спросил Баркин, не скрывая тревоги.
– Моли Бога, шоб и мы проскочилы, як воны, – ответил Петро, имея в виду промчавшуюся мимо них трехтонку.
Впереди голый участок каменистой дороги, даже без обычного кювета. Ни деревца, ни кустика. И по бокам открытой дороги, как указательные знаки, торчали обгорелые скелеты машин, многие изуродованы, покорежены прямым попаданием снаряда или осколками разорвавшихся рядом авиационных бомб.
– Жми на полную катушку!
Петро дал газу, и машина, надрывно взвыв мотором, рванула вперед. Подпрыгивая на камнях и колдобинах, она катила все дальше и дальше, отмеряя колесами опасный участок пути. Снаряды рвались то далеко впереди, то сбоку, мелкие осколки, словно горох, тарахтели по железному кузову, оставляя вмятины, а местами пробивая его.
А когда осталось до окончания открытого участка дороги совсем ничего, из-за дальней горы вылетели два «юнкерса». Увидев одинокую машину, они, сделав разворот, пошли, быстро снижаясь, навстречу ей.
Петро резко затормозил и чуть отвернул в сторону. Машина дернулась, затрещав железными ребрами, заскользила по ракушечнику, оставляя темный след от колес. Баркин рывком качнулся и стукнулся головой в лобовое стекло.
– Держися! – выкрикнул Петро.
Впереди по дороге змейкой прогремели взрывы. Самолет, яростно взвывая мотором, пролетел над ними. А Петро, не теряя времени, дал газ и вырулил на дорогу. Одной рукой он держал руль, а второй сжимал ручку переключения скорости. Дорога ему была хорошо знакома, и он не раз уже вел единоборство с воздушными хищниками.
Но едва Петро вырулил на проезжую часть, как под передние колеса угодил снаряд. Разрыв вздыбил машину, во все стороны полетели части мотора, кабины и она, с развороченным передком, косо повалились набок. Задние колеса продолжали по инерции крутиться.
