«На обратном пути у самой Ялты произошло несчастье. Вдруг вокруг нас засвистели, затрещали, защелкали пули и снаряды: на наш катер обрушились два истребителя. Они налетели на нас с солнечной стороны, а солнце было слепящим, мы не заметили их, а шум мощных моторов торпедного катера заглушил гул их моторов. За несколько секунд из шестнадцати человек, которые находились на борту, семеро было убито. Катер загорелся, а это было крайне опасно, так как могли взорваться торпеды, расположенные по бортам. Командир катера, молодой лейтенант итальянского флота, держался прекрасно. Не теряя присутствия духа, он принимал меры по спасению катера и раненых людей. Мой адъютант Пепо прыгнул в воду, доплыл, несмотря на мины, до берега, задержал там – совершенно голый, – грузовик, помчался на нем до Ялты, вызвал оттуда хорватскую моторную лодку, которая и отбуксировала нас в порт. Это была печальная поездка. Был убит итальянский унтер-офицер, ранены три матроса. Погиб и начальник ялтинского порта, сопровождавший нас, капитан 1‑го ранга фон Бредов.
Был тяжело ранен и мой самый верный человек, водитель Фриц Нагель, с которым я пять лет колесил по дорогам войны. Он был тяжело ранен в бедро, лейтенант сорвал рубашку, чтобы наложить жгут, но кровотечение из артерии остановить не удалось… Его похоронили на красивом ялтинском кладбище».
– Танковый батальон вышел на исходную позицию, – повторил начальник оперативного отдела.
Манштейн, приникший к стереотрубе, видел, как сосредотачиваются для атаки танки и самоходки, и выразительно махнул рукой:
– Вперед!
224‑й отдельный танковый батальон, прибывший из Германии, был оснащен тяжелыми французскими танками В-2. Главными достоинствами этих тяжелых танков кроме 75‑миллиметровых пушек была прочная толстая броня и огнеметы. Дальность поражения огнемета – более сорока метров – все вокруг выжигалось бушующим пламенем.
К этому танковому батальону и дивизиону самоходных орудий для усиления, по распоряжению Манштейна, были присоединены еще двадцать русских знаменитых танков КВ, самых мощных и лучших в мире, броню которых не пробивали ни немецкие, ни русские снаряды. Танки КВ были предназначены для защиты Севастополя, но на пути в Крым командование Крымского фронта переправило их в Керченский полуостров, где они и были захвачены в исправном состоянии. А теперь тяжелые танки КВ с немецкими экипажами шли на штурм Севастополя.
К исходу дня, после ожесточенных боев, при поддержке артиллерии и авиации, которая беспрерывно бомбила позиции отчаянных защитников города, танки, прорвав и смяв преграды, исцарапанные осколками, с вмятинами от прямых попаданий снарядов, прорвались, окутанные дымом и пороховой гарью, к Северной бухте.
Два тяжелых французских танка и мощный танк КВ, подминая траками одиноких смельчаков и раздавливая укрепления, первыми выскочили на пологий холм, возвышавшийся над важной небольшой бухтой Голландия. И сходу открыли убийственный огонь по южному берегу Северной бухты, по боевым кораблям, которые стояли у причалов.
По недомыслию, а может, и по неверию высокого морского начальства в то, что немцы смогут прорваться к Северной бухте, оно не вывело не только транспортные суда, но даже целое боевое соединение катеров-тральщиков, хотя могло своевременно перевести их в Камышовую, Стрелецкую или хотя бы Карантинную бухту и там их замаскировать. Корабли попали под губительный огонь. В поднявшейся суматохе команды судов не смогли поставить даже спасительной дымовой завесы. В течение получаса прямого расстрела танками и самоходками были потоплены десять боевых катеров-тральщиков, в том числе и крупные «Фрунзе», «Вега», «Киров» и другие.
По всему южному берегу Северной бухты, под непрерывными разрывами артиллерийских снарядов и бомбежкой, защитники города стали поспешно рыть окопы, строить укрепления, создавать оборонительные узлы и выселять жителей из ближайших, прилегающих к берегу улиц.
Глава девятнадцатая
1
Из флагманского командного пункта штаба флота в штаб Приморской армии лишь на рассвете пришло короткое сообщение: «На подходе “Грузия”».
Теплоход «Грузия», самый быстроходный из уцелевших пассажирских лайнеров, ставший военным транспортом, ждали всю ночь. Но он задерживался. При подходе к Крыму транспорт был атакован немецкими самолетами, получил повреждения от близко разорвавшихся бомб и потерял скорость.
«Грузия» везла долгожданное пополнение – маршевые батальоны и пятьсот тонн снарядов, не считая других важных грузов.
Петров вместе с начальником штаба Крыловым из штольни, в которой находился штаб армии, поднялся на вершину крутого холма. Сверху открывался вид на город и бухту. В предрассветных сумерках город тонул в черном дыму, сквозь который прорвались яркие всплески огненных языков. На стороне Северной бухты с обоих берегов не смолкала артиллерийская канонада, и торопливые всплески выстрелов на короткие мгновения озаряли, выхватывали из темноты силуэты полуразрушенных зданий, кроны деревьев, мачты затонувших кораблей…
– Идет! – не скрывая радости, произнес Николай Иванович. – Уже миновала Константиновский равелин!
Иван Ефимович тоже увидел знакомый высокий многопалубный силуэт судна. «Грузия» вошла в Южную бухту в сопровождении военных кораблей и под охранением истребителей, которые кружили над транспортом, отгоняя прилетевших немецких коршунов. Командующий, затаив дыхание, следил за приближавшимся транспортом. С северного берега Северной бухты стали палить пушки, и вокруг «Грузии» начали вздыматься водяные фонтаны от разрывов снарядов и бомб. Вражеские летчики, как осы над медом, кружили и сыпали бомбы.
В порту уже начали поднимать дымовую завесу, чтобы прикрыть разгрузку транспорта, когда один из юнкерсов, прорвавшись через барраж наших «ястребков», круживших над рейдом, хищно спикировал на «Грузию». Две крупные бомбы попали в цель…На корабле вспыхнул пожар, пламя озарило Южную бухту, и красавица «Грузия» огромным ярким костром стала быстро уходить под воду…
Гибель корабля всегда трагична, тем более, когда гибель происходит почти у берега, когда позади остались сотни миль опасного морского пути и причал совсем близко. Петров и Крылов стояли рядом, один молча закусил губу, а второй сжал кулаки. В Севастополе, осажденном и горящем городе, среди тысяч смертей подобные случаи неизбежны, и в то же время оба воспринимали гибель корабля с щемящей болью в сердце, ибо то была не обычная смерть транспорта, а гибель надежды… Никогда прежде Севастополь не нуждался в поддержке с Большой земли, как в эти дни!
Большинство бойцов маршевых батальонов, уже находившихся на палубе, спаслись вплавь, добрались до берега. А пятьсот тонн долгожданных снарядов, уже распределенных заранее, расписанных по артиллерийским полкам, и многое другое, насущное, необходимое, пошло на дно.
Невосполнимой была и потеря самого транспорта, третьего корабля за двое суток. На подходе к берегам Крыма в море немецкие бомбардировщики обнаружили, разбомбили и потопили крупный транспорт, который вез тысячи тонн солярки и бензина. Эта же участь постигла и эсминец «Свободный».
