– На внешней и внутренней стороне, – пояснял чиновник, – охранение несут несколько рот эсэсовцев и куреней украинских националистов. Внутри действуют специальные команды службы безопасности, а точнее, эйзацкоманда 4 «А» и приданные ей подразделения.
– Кто начальник? – спросил генерал.
– Он идет к нам, – ответил чиновник.
Подошел эсэсовец высокого роста, торопливо козырнул.
– Начальник эйзацкоманды штандартенфюрер Пауль Блобель, – представился он и отрапортовал, что в ее составе 150 сотрудников, что им в помощь приданы 45‑й и 303‑й полицейские батальоны и бойцы украинского Буковинского куреня, и, не скрывая усмешки, добавил – Занимаемся переселением!
– Переселением? – не понял шутки Штейнгарт.
– Да, герр генерал!
– Сюда привозят так называемых переселенцев, которых мы переправляем в иной мир, – пояснил чиновник. – В основной массе это евреи, враги рейха, а также русские, украинцы, поляки и другие ненадежные лица, подлежащие в плановом порядке истреблению.
Одна за другой на огражденную территорию въезжали грузовые автомашины с высокими бортами, крытые брезентом. Из них торопливо выгружали людей: женщин разного возраста – от молодых девушек до преклонных старух, пожилых мужчин, подростков, детей. Малолетних детей несли на руках. Всех окружали эсэсовцы с плетками и кнутами. Требовательно звучали команды:
– Шнель! Шнель! Бистро! Бистро!
Громко звучала музыка.
А дальше действовал конвейер. Сначала все «переселенцы», один за другим, цепочкой проходили вдоль ряда столов. На одни столы складывали документы, на другие – ценности, на третьи – взятые с собой вещи. Потом, обреченных, подгоняемых эсэсовцами, которые орудовали пинками, кнутами, плетками, гнали к другим столам, где они раздевались и складывали одежду и обувь. И все молча, обреченно, покорно. Одна женщина несла отчаянно плакавшего ребенка, она его успокаивала, гладила по голове, но надрывно-визгливый голос остро вонзался в бодрые мелодии музыки…
Раздетых донага людей выстроили вдоль края глубокого рва, лицом к обрыву. Многие обнимались, прощались, а в спину им дружно трещали автоматные очереди…
Потом вдоль края шли эсэсовцы и, если на дне рва кто-то шевелился, вновь гремели выстрелы. Когда образовывалось два-три слоя трупов, саперы подрывали противоположный склон рва, и убитых засыпало замлей. И так продолжалось до тех пор, пока противотанковый ров или овраг не заполнялся доверху.
– Вся эта операция потребовала, как показала практика, значительно больше времени, чем предполагалось вначале, – деловито объяснял генералу учтивый чиновник. – Чтобы отправить в иной мир три тысячи переселенцев, нам понадобилось двое суток, а не сутки, как было запланировано.
Два года – с 29 сентября 1941 года по 29 сентября 1943 года, – ровно 730 дней, 103 недели подряд с неумолимой методичностью сюда приезжали по проторенной дороге машины, привозили людей и шло выполнение «Плана Ост». Первые пять дней убивали преимущественно евреев, а потом, 725 дней, всех подряд, русских, евреев, украинцев, заложников, партизан, подпольщиков и просто мирных жителей…
Глава восьмая
1
Капитан-лейтенант Дмитрий Слухов, немного поспав, вернулся на катер.
Ночью ходил к берегам Крыма, в Феодосию. Большие корабли, получив повреждения при выгрузке десанта, зализывали раны. Нагрузка легла на транспортники и малый военный флот по доставке боеприпасов и снаряжения десантникам. Дмитрий знал, что Алеха Громов в Феодосии, но свидеться не пришлось.
Зазвонил телефон. Слухов снял трубку:
– Слушаю!
Звонили из штаба флота, из Политуправления. По голосу узнал Ивана Грозного, так прозвали начальника орготдела капитана второго ранга Ивана Васильевича Масорина. Вцепится, словно краб клешней, и ни за что не отцепишься от него, пока не дашь согласия на то, что он задумал или чего добивается. Настырный такой политработник. Командиры многих кораблей его недолюбливали.
– Тут делегация прибыла.
– Иван Васильевич, вы же знаете, что встречать делегации не по моей части, – попытался сразу отмахнуться Слухов. – Я же только из рейса вернулся, к берегам Крыма ходил. Команда устала.
– Повторяю! Тут делегация прибыла из столицы, ясно? Важные персоны.
– Ежели из столицы, то другое дело, – сдался Слухов, понимая, что спорить и возражать Ивану Грозному бесполезно, но все же спросил: – А почему именно ко мне?
– Дельный вопрос, – пробасил Масорин и пояснил, что им нужен командир торпедного катера или морского охотника, имеющий авторитет и боевые заслуги. – В составе делегации три женщины и мужчина; две из них – журналистки центральных газет. Делегацию интересуют вопросы экономии, хотят на этот счет развернуть всесоюзное движение. Нужен застрельщик, чтобы сделал почин. Хотят расписать о нем в газетах, так что у тебя есть шанс прославиться, – пояснил политработник и добавил, что в Политуправлении столовка не ахти какая, да и кормят по талонам, так что будь гостеприимным хозяином. – Накорми делегацию по-флотски, по нашему морскому стандарту, а если попросят, то и покатай на катере. О результатах встречи доложить!
– Есть!
Дмитрий положил трубку, задумался. Последние слова политработника настораживали. Они были со смыслом, особенно «морской стандарт» и «покатай».
Слухов, встретив делегацию, повел ее в кают-компанию:
– У нас, по морскому обычаю, гостей сначала кормят, а потом беседы. Не возражаете?
Возражения не последовало.
Обед прошел, как говорят в таком случае, в теплой дружеской обстановке. Фронтовые сто граммов и «морской стандарт» – флотский борщ, перловка с мясной тушенкой и компот. Не отказались от добавки.
Женщины оказались симпатичными, поджарыми, жилистыми, как скаковые лошади, обе – журналистки. А третья – «приятной наружности», была под стать спортсменкам, специализирующимся на толкании ядра, – крупная, осанистая. Мужчина, как на флоте говорят, типичный пиджак. Он и задал вопрос:
– У вас так всегда кормят?
– Понравилось?
– Даже очень! – дружно ответили женщины.
– Обычный морской стандарт, – сказал Слухов.
Гости как-то загадочно переглянулись, как бы мысленно продолжая меж собой разговор и утверждая правильность своих намерений.
– А вы и ваши матросы довольны нормами питания? – начала первой спортсменка, как ее определил Слухов.
– Краснофлотцы не обижаются, – ответил Дмитрий и добавил: – Идет война, на большее рассчитывать не приходится.
– А на меньшее? – задал вопрос мужчина, и по всему было видно, что он неспроста интересуется вопросами питания.
Его тут же поддержали обе журналистки. Стали говорить о трудностях, которые переживают люди в тылу, где все по карточкам, а на флоте остались еще довоенные, так называемые наркомовские, продовольственные нормативы, в том числе и бортовые пайки – шоколад, сгущенка, печенье.
